Ли Сыгуан упоминает также, что подобные события разворачивались еще до первого цикла, а именно при династии Чжоу. Эпоха Чжоу, на время которой пришелся первый расцвет китайской культуры, официально длилась 900 лет начиная с 1122 г. до н.э. Первые 450 лет царил относительный мир и шло расширение этнически китайских земель, подчиненных Чжоу. В 770 г. до н.э. под давлением со стороны народов северо-западной части нынешнего Китая столица переместилась на восток. С тех пор пошли непрекращающиеся распри и войны между вассальными княжествами. Центральное правительство постепенно теряло контроль над удельными князьями. Это были период Чунь-цю («Вёсны и осени»: 722—481 гг. до н.э.), описанный в анналах Конфуция, и последовавший за ним период Чжань-го (Сражающиеся царства: 402—221 гг. до н.э.). В это время царство Чу непрерывно расширяло свои территории, пока не добилось практически полного контроля над южными районами цивилизованного Китая той эпохи. Цикл завершился покорением и объединением Китая под властью племени с сильной примесью варварской крови и чуждыми обычаями — племени, ведомого великим императором Цинь Шихуаном.

Все эти факты в равной степени следует рассматривать с позиций этнологии, экономики и климата. Перенаселенность страны обычно достигается за 400—500-летний период мира, и это — важный фактор. Ни одно государство в мире на протяжении своей истории не имело 500-летнего периода мирного и культурного развития, и Китай здесь не исключение. Однако, обратившись к истории китайской литературы, можно обнаружить другое объяснение этой периодичности. Во времена раскола и соперничества Севера и Юга наблюдается падение моральной устойчивости нации, что отражается в поэзии и в прозе; это доказывают стихи, цитированные ранее. Первый цикл — это период вторжения Севера, или так называемая эпоха Шести династий, от Восточной Цзинь до объединения Китая династией Суй; в это время северная часть Китая была захвачена варварскими племенами. Во втором цикле период господства степных племен на севере Китая, а затем и во всей стране длился от династии Южная Сун до монгольской династии Юань включительно. Оба эти периода были временем изнеженности верхов и упадка литературы. Отличительная черта первого периода — напыщенный, цветистый стиль прозы сы лю; второго периода — изнеженная, сентиментальная поэзия. Наблюдалась не бедность слов, а их изобилие, причем отмечены тончайшие нюансы игры слов. Пропал аромат естественности, зато появились элементы искусственности, упадничества и сверхутонченности, аромат придворных благовоний. Китайцы стали проявлять интерес — в духе fin de siecle[18] — к гармонии звуков, к крайней изысканности в критических эссе и других видах прозы, их привлекал аристократический стиль жизни.

Именно в эту эпоху стали процветать живопись и каллиграфия. Возродились аристократические семьи, которые из поколения в поколение хранили художественные традиции. Китайская литературная критика впервые ощутила себя в качестве жанра в эпоху Шести династий, и выходец из аристократической семьи Ван Сичжи — первый и величайший каллиграф — жил именно в ту эпоху. Политическая слабость и позор этого периода парадоксальным образом сопровождались утонченностью в литературе и искусстве. Южной частью Китая в эти времена правили монархи, которые умели писать прекрасные стихи, но не могли усидеть на троне. Среди таких императоров-поэтов были лянский У-ди (Сяо Янь), Наньтан Хоу-чжу и чэньский Хоу-чжу. Все они были монархами недолго правивших династий и сочинителями нежной любовной лирики. Хуэй-цзун, император династии Северная Сун, был также известным художником.

Однако именно в это время появляются ростки национального возрождения. Ибо северные завоеватели занимали только чиновничьи посты, а простое население оставалось китайским. Правители династии Северная Вэй были сяньби по крови, однако они не только восприняли китайскую культуру, но и свободно вступали в брак с китайцами. Население государства Цзинь (династия основана в XI в. родственными маньчжурам чжурчжэнями; покорила северную половину Китая. — Примеч. ред.) во времена династии Сун было в основном китайским. Шел процесс образования нации. Даже в области культуры это были периоды иноземного влияния, особенно буддизма и индийской скульптуры в конце первого цикла, а также юаньской (от названия монгольской династии Юань) драмы и музыки — во втором цикле. Ярче всего смешение народов проявилось, пожалуй, в языке и телосложении северян. Произошли изменения в тональной системе языка: глухие согласные стали звонкими, у людей увеличился рост, появился веселый, несколько грубоватый юмор. Именно эта примесь иностранной крови в значительной мере сделала возможным длительное существование ханьцев.

Устойчивость культуры

Однако это еще не объясняет всего. Остается вопрос: как нации удалось пережить эти периодически возникавшие нашествия и не быть поглощенной, как Рим был поглощен лангобардами? Откуда взялась эта национальная выносливость и способность впитывать в себя инородную кровь? Лишь глубокое изучение этих проблем позволит по-настоящему понять нынешнюю ситуацию в Китае.

Присущая нации выносливость, жизнестойкость, которая, несмотря на реакционный характер китайской буржуазии, позволила китайскому народу выжить в ситуациях политических катастроф и возродиться благодаря притоку чужой крови, обусловлена отчасти натурой китайцев, отчасти их культурой. Одним из культурных факторов, укрепляющих национальную устойчивость, прежде всего является китайская семейная система, которая столь четко организована, что не позволяет человеку забывать свою родословную. Такая форма социального бессмертия, которую китайцы ценят превыше всех земных благ, в какой-то мере носит характер религии, что усиливается ритуалом поклонения предкам. Все это глубоко укоренено в китайской душе.

Столь хорошо организованная и обладающая религиозным смыслом семейная система сослужила огромную службу китайскому народу, когда он столкнулся с инородцами с их более размытым пониманием семьи. Варварские племена или дети от смешанных браков всегда стремились войти в рамки семейной системы, чтобы добиться доли семейного бессмертия, теша себя надеждами на то, что после смерти они полностью не умрут — их душа останется жить в великом потоке семейной жизни. Семейная система также создала благоприятные условия для количественного воспроизводства рода. Например, для того чтобы род Линь сохранялся во времени, должно появиться на свет множество младенцев с фамилией Линь.

Возможно, именно благодаря семейной системе китайцы смогли ассимилировать евреев провинции Хэнань, которые ныне полностью китаизировались. От их традиции не есть свинину осталось лишь воспоминание. Национальное самосознание евреев было стерто из родовой памяти лишь при контакте с еще более мощным самосознанием ориентированных на семью китайцев. И это было неординарным явлением в области межнациональных отношений. Ясно, что когда речь идет не о таком народе, как евреи, обладающих явно выраженным национальным самосознанием и национальной гордостью, а, например, о степных северных варварах, то коренные жители Китая по сравнению с иноземцами оказываются в еще более выгодном положении. В этом смысле маньчжуры всегда будут китайцами, несмотря на все японские махинации