осыпая жадными поцелуями мои плечи и ключицы, переходя на грудь, которую все еще скрывает тонкий лифчик, на который он совершенно не обращает внимания, накрывая горячим ртом сосок прямо сквозь кружевную ткань, которая становится влажной от его рта, и эта ласка отзывается в моем теле настолько острым удовольствием, что я вцепляюсь в его волосы, тяня за них и издавая самый пошлый звук, который когда-либо вырывался из моего рта, выгибаясь под ним и сама подставляя свою грудь под его губы. Приглашение, которое он принимает с энтузиазмом, начиная жестко и с упоением сосать мои соски, от которых прямо к моему интимному женскому местечку тянется невидимая ниточка, заставляющая мое тело нагреваться и извиваться от странных, болезненно-приятных ощущений, которые затмевают всякое смущение.

Пока, внезапно, прямо на это место, скользя под ткань отчего-то мокрых трусиков, не ложатся его наглые пальцы, от ощущения которых я каменею, резко приходя в себя, словно на меня вылили ушат ледяной воды.

* * *

Я никогда не испытывал таких чувств с женщиной. Не знаю, с чем это может быть связано, но Аза кажется мне не такой, как все. Ее кожа нежнее, слаще на вкус, тихие звуки, которые она издает, приятнее любых самых пошлых стонов и криков, и я так сильно хочу оказаться в ней, что твердею снова, едва успев кончить.

Ласкать ее не столько моя обязанность, сколько желание. Да, я должен успокоить и настроить ее тело на себя, но даже будь она заведена с самого начала, я не смог бы пропустить прелюдию, потому что слишком наслаждаюсь ею. Ровно до тех пор, пока мои пальцы не касаются влажных складочек между ее бедер и выгибавшаяся от моих ласк девушка не превращается в каменное изваяние, застыв в моих объятиях.

Нехотя выпустив изо рта сладкий маленький сосочек, я поднимаю голову, глядя в широко распахнутые в ужасе светло-зеленые глаза, а потом чувствую, как в мое запястье впиваются острые коготки, пытаясь отвести руку от того, что и так принадлежит мне.

– Убери руку, – требую строго, не намеренный подыгрывать ее стеснительности.

Хватит! Пора бы уже и привыкнуть к тому, что никаких границ между нами отныне не существует. В конце концов, она сама держала мой член в своей руке всего несколько минут назад.

– Джалал… – выдыхает это чудо на грани слез и мне настолько нравится, как мое имя срывается с ее припухших губ, что я не отказываю себе в желании снова впиться в них поцелуем.

М-м-м, какая сладкая девочка… Если бы только не зажималась так. На этот раз она даже не отвечает, зараза, так что я отстраняюсь и недовольно смотрю на упрямо сведенные у переносицы брови.

– Я буду трогать тебя везде, где захочу, – заявляю, намеренно обводя кончиком пальца ее нежные нижние губки. – Снаружи и даже внутри, рыжуля.

Ввожу один палец до костяшки сквозь узкий вход в трепещущее влагалище и едва не стону от обволакивающего тепла и влажного жара. Блядь, вот это у нее пизденка!

– Ай! – пищит она, снова вонзая в меня ногти и это отвлекает от моих собственных ощущений.

Теперь она выглядит больше испуганной, чем стесняющейся. Даже я напрягаюсь, прикидывая размеры ее тела против моего и понимая, что легким делом лишение ее девственности не будет.

– Давай-ка все же снимем с тебя лишнее, – нехотя убирая свои пальцы от такого приятного и теплого местечка, принимаю я решение, не давая ей опомниться.

Стягиваю по стройным бедрам эти крохотные трусики и откидываю куда подальше, разводя ее ноги пошире и устраиваясь между ними. Аза отворачивается, зажмурившись и вцепившись в простыни, словно жертва, ожидающая нападения. Я бы и рад на нее напасть, но как-нибудь потом, когда ее тело уже привыкнет меня принимать и будет готово к жесткому сексу, который я люблю. А пока, придется попотеть над тем, чтобы не травмировать психику этой трусишки.

– В первый раз женщины всегда испытывают дискомфорт или боль, – начинаю объяснять свои действия, потому что она, похоже, не понимает, почему я касаюсь ее в самом интимном месте, когда она смущается и явно предпочла бы поскорее покончить с делом. – Ты знаешь что-нибудь о процессе? Вот это, – кладу ее ладонь на свой член. – Вставляется сюда, – пробую пальцем ее сжатый вход.

Аза все еще напряжена, натянута, как струна, все еще не открывает глаз, но согласно кивает после секундной заминки.

– Хорошо, – принимаю такой ответ. – А знаешь ли ты, что если будешь сжиматься и не расслабишься, как следует, тебе будет больнее?

На это она, наконец, открывает глаза и смотрит на меня с любопытством, смешанным с нерешительностью.

– Перестань так корчиться от стыда, жена. Я голый перед тобой в той же степени, что и ты передо мной. И поверь мне, когда я говорю, что вряд ли буду когда-нибудь так же терпелив с тобой, как сегодня. Во мне нет ничего деликатного. Я люблю прямоту и терпеть не могу ужимки. Я буду трахать тебя в любое время суток, когда мне только захочется. Это не будет в темноте и под одеялом. Я буду смотреть на тебя, буду трогать и делать много таких вещей, которые ты и представить себе не можешь. Тебе придется сосать мой член и подставлять пизду по первому требованию. Однако, сегодня, у тебя есть выбор: или ты расслабишься и сделаешь свой первый раз терпимым, или я просто войду в тебя неподготовленную прямо сейчас, несмотря на твою боль и сопротивление, а потом ты еще несколько дней будешь ходить, чувствуя эту боль и вполне вероятно, истекая кровью.

– Я не хочу боли, – шепчет она, глядя на меня наполненными слезами глазами. – Я просто… стесняюсь.

– Стесняешься, – не могу сдержать ухмылку. Черт, чувствую себя лектором перед учеником! Вот почему я раньше избегал робких девиц! Одни проблемы от них. – Стесняйся на здоровье, только не мешай мне трогать себя, поняла? Не зажимайся, расслабь мышцы. Если сможешь, то даже получишь удовольствие. Тебе ведь понравилось, когда я тебя целовал?

Она ожидаемо не отвечает, так что я склоняюсь над ней, опираясь на локоть, чтобы не раздавить хрупкое тело, и снова вернув пальцы на ее лобок, медленно двигаюсь ниже, пока отвлекаю ее, целуя в эти, пиздец какие вкусные, губы, на этот раз пытающиеся ответить взаимностью.

Глава 9

Пока Джалал целует меня, я пытаюсь сосредоточиться именно на этом ощущении. Обнимаю его за шею, удивляясь, как приятны мне прикосновения к мужчине, хоть я и была о нем самого плохого