– Что значит не до конца? – не понял Крячко.

– Ты погоди с диагнозом, – остановил его Гуров. – Тут интересно другое. Фамилия пациентки, за смерть которой судили Разделкина, Шанина!

– Да ладно! Однофамилица?

– Уверен, что нет. Потерпевшей стороной в деле фигурировал Евгений Шанин, – сказал Гуров.

Ждать реакции напарника ему не пришлось.

– Вот это поворот! – Крячко удивленно поднял брови. – Наш Шанин? Висельник с моста?

– Он самый, – подтвердил Лев Иванович. – А пациентка, судя по дате рождения, его мать.

– Так это же в корне меняет дело! – Такая новость изрядно взбудоражила Станислава. – Это же такой мотив! Да еще возможность, дело почти закрыто! Ну и везунчик ты, Гуров.

– Погоди дело закрывать, – осадил тот приятеля. – Сначала нужно во всем разобраться, с Разделкиным побеседовать, послушать, что он в свое оправдание скажет. Не лишним будет пообщаться с главврачом, выяснить обстоятельства дела, сравнить показания задержанного и его бывшего начальника. Потом можно будет и победную песнь заказывать.

Обсудив все детали, сотрудники уголовного розыска занялись своими делами. Валера пошел в аналитический отдел, Стас засел за отчет, а Гуров направился в камеру для допросов, куда по его требованию конвой должен был доставить арестанта.

Их новая встреча прошла не так гладко, как первая. Обстоятельства дела шестилетней давности Разделкин отказался обсуждать наотрез.

– Был суд, решение принято, наказание понесено, все подробности ищите в деле, – заявил он Льву Ивановичу.

Дело с собой Гуров прихватил, поэтому начал зачитывать отдельные моменты и вынуждать арестанта давать комментарии к ним.

Промучившись так вот часа полтора, Гуров взорвался и заявил:

– Значит, так, гражданин Разделкин!.. Либо вы начинаете сотрудничать, либо я передаю дело в прокуратуру, и вас судят за предумышленное убийство гражданина Шанина. Вы прекрасно понимаете, что обстоятельства против вас. Вы оказались на месте преступления. Есть свидетель, который заявляет, что видел, как вы вешали тело Шанина на опору железнодорожного моста. Мотив ваших действий настолько ясен, что даже суд присяжных, будь у вас возможность таковым воспользоваться, не встанет на вашу сторону. Дело прогремит на всю столицу, а то и страну. Я, знаете ли, так и вижу заголовки в новостях: «Преступник вернулся! Беспрецедентный случай! Хирург-палач убил сначала мать, а потом и сына».

– Я не убивал его мать, и он это прекрасно знает, – заявил Разделкин, не выдержав такого напора. – Она умерла потому, что скрыла свое состояние!

– Это вы так говорите, – продолжал давить Гуров. – Сын считал иначе, и суд с ним согласился.

– Да плевать мне на суд! Туда любого человека с улицы затащи, они найдут, что ему припаять. Если бы дело решала медицинская квалификационная комиссия, то меня оправдали бы прежде всего потому, что состава преступления в моих действиях не было и не могло быть.

– Если вы настолько уверены в своей невиновности, то почему отказываетесь отвечать на вопросы, не расскажете мне, как все было? – произнес Гуров.

– Ладно, черт с вами, я расскажу. Только вряд ли мне это поможет, – сказал Разделкин. – Вы ведь сами заявили, что мотив у меня крепче, чем у других – железное алиби. С таким мотивом прямиком на гильотину. Судью адвокат не убедил, а ведь он профессионал. Думаете, мне удастся убедить вас?

– А вы попытайтесь, – посоветовал ему Гуров.

Мать Евгения Шанина поступила в Боткинскую больницу первого июня с банальным аппендицитом. Сын развил бурную деятельность, дошел до главврача и настоял, чтобы операцию по удалению аппендикса выполнил лучший хирург. У главного такие типы, как Шанин, давно уже в печенках сидели. Прибегали, грозили, деньгами сорили, а в итоге все равно оказывались недовольны оказанными услугами и поливали грязью всех врачей подряд. Но реагировать ему все равно пришлось.

С Шаниным он провел стандартную беседу, вызвал в кабинет Разделкина, представил его как ведущего хирурга отделения и заявил, что интересы этой пациентки для того будут в приоритете. Шанина беседа удовлетворила. Разделкин собрал анамнез, провел все необходимые анализы и назначил дату операции.

Парадокс заключался в том, что состояние матери Шанина даже не требовало экстренного вмешательства. Ну да, покалывало в боку, подташнивало, аппетит упал, появилась общая слабость. Однако острых симптомов не было. УЗИ показало увеличение аппендикса, не представляющее угрозы для жизни.

Ввиду того, что пациентка оказалась проблемной, Разделкин постарался обезопасить себя от вполне возможных нападок. Анализы он провел даже сверх того, что требовали обстоятельства, и все они оказались в норме. Для пациента в возрасте – случай небывалый.

Операция прошла успешно, едва воспалившийся аппендикс был иссечен, рана обработана и зашита. Пациентку перевели в палату послеоперационного наблюдения. Разделкин наблюдал больную сам, ежедневно утром приходил к ней, справлялся о самочувствии, отслеживал результаты повторных анализов и температуру. Все было в норме, и спустя положенный срок Шанину выписали.

Однако через пять дней в больницу влетел Евгений и с порога заявил, что засудит Разделкина за убийство матери.

Шанина, находящегося в состоянии аффекта, кое-как утихомирили и отвели в кабинет главврача. Там тот и рассказал, что произошло.

В девять утра мать пожаловалась на недомогание, головокружение и тошноту. Шанин решил, что это последствия некачественно выполненной операции, и заявил, что вызывает «Скорую». Врачи приехали примерно через полчаса. К тому времени женщина уже с трудом передвигалась по квартире. К тошноте и головокружению прибавилась острая боль в животе. До машины мать Шанина несли на носилках. Уже в «Скорой» ей поставили какие-то капельницы, подключили к аппаратам, но живой до больницы не довезли.

Каким-то образом главврачу удалось убедить Шанина вернуться домой, отложить месть на более подходящее время. После его ухода он связался с институтом Склифософского, куда доставили тело. Хоть это и было незаконно, но ему удалось получить копию результатов вскрытия.

Оказалось, что у женщины в прямой кишке образовались каловые камни, которые спровоцировали трещину. Через эту трещину в брюшную полость проникли частицы каловых масс, что привело к нагноению швов удаленного аппендикса.

Обнаружить трещину прямой кишки во время операции по удалению аппендикса Разделкин физически не мог. Жалоб на отсутствие стула, а тем более на образование запоров от пациентки не поступало. Стандартный перечень вопросов при обходе послеоперационных больных содержит в себе данный вопрос. Не задать его Разделкин не мог. Он четко помнил, как пациентка отвечала ему, что проблем со стулом у нее нет.

Главврач сопоставил все факты и решил, что претензии Шанина в их адрес не имеют под собой основания. Так он и сказал Разделкину. А спустя месяц тот оказался в суде.

– По большому счету вышло, что умерла она по собственной глупости. Ей просто было неудобно обсуждать с