Шрифт:
Закладка:
Вот такой библейский реализм.
Как раз мифа в Библии меньше всего, по сравнению с другими религиями. Язык мифа есть в первых главах, но и только. Дальше все слишком тягостно-реалистично.
Надежда на личное бессмертие и даже воскресение в обновленном теле возникнет лишь незадолго до явления в Израиле Иисуса Христа, о чем скажем ниже. А Ветхий Завет тем и тяжек для случайно взятого читателя, что в нем дается крайне мало личной надежды. Человек – ничто, народ – все. И будущее принадлежит народу, ради этого счастья народа, причем отдаленных поколений, и следует терпеть все жизненные трудности, исполнять веления Божии, не чая ничего для себя лично.
Может ли согреть душу такая надежда?
Вопрос не из легких. Для кого-то может, для кого-то нет.
Во всяком случае, современному человеку, выросшему на базе христианской культуры, очень полезно будет осознать, что идеи христианского рая и ада не являются простыми и естественными, ибо человечество подбиралось к ним долго и извилисто. Если Библия в какой-то мере отражает рост религиозной человеческой мысли, то это уже есть серьезный повод задуматься над нею и ее происхождением. Духовный мир человека достаточно сложен, не линеен, лишен простых решений.
Итак, рай и ад – это совсем не такие идеи, которые легко рождаются в человеческой голове, так сказать, «от пустоты», от отсутствия надежды или как успокоительное средство. На нас, хотим мы того или нет, в той или иной мере простирается наследие предков, веровавших в христианский или мусульманский рай и ад. Для нас эта идея уже дана, причем чаще всего, с детства. Мы оцениваем эту идею теперь на свой вкус, но мы сами до нее не доходили. Доходили до нее очень долго и трудно не мы, а наши далекие предки.
Человеческий фактор в Библии
Пока мы подбираемся с разных сторон к главной претензии неверующих. Заключается она в том, что библейский Бог выдуман (хотя какой-то бог, может быть, и есть), а сама Библия – тоже чисто человеческое произведение, не содержащее в себе ничего сверх обычного авторского поэтического вдохновения. Нужно вернуться к библейским истокам и подумать: а какой был смысл все это выдумывать? Что человек сам виновен в смерти, что у него нет никаких личных надежд, что его самоцель – в жизни его народа. И вдобавок необходимо этому человеку совершать массу ритуальных правил, сторониться всех иноплеменников, быть верным своему Богу поистине беззаветно. Без завета, без обещания. Есть в Библии завет Бога с народом Израиля (потому и книга называется Ветхий Завет), но личного завета с конкретным человеком там нет. Это появится лишь во Христе, во времена Нового Завета. Завет предполагает некие, хотя и условные, обещания Бога второму субъекту завета. Так вот, отдельная человеческая личность в Израиле до Иисуса Христа не является субъектом завета, таковым является лишь избранный народ, а потому от личности требуется только беззаветная преданность.
Всем известна классическая песня В. Высоцкого про «хорошую религию, которую придумали индусы». Что-то не доводилось нам слышать аналогичное рассуждение о библейской вере. В индуистской идее переселения душ автор песни сумел показать чисто человеческое происхождение: как надо себя вести, чтобы в будущей жизни не родиться ни свиньею, ни баобабом. И вроде бы у автора получается все логично. А вот про религию Израиля подобный сюжет в голову почему-то никому не приходит. Видно, не «хорошая религия», потому что не «придуманная», как у тех «индусов».
Религия эта не человеческая, потому что во многом она даже античеловеческая. Придумывать такое ради мобилизации людей на какие-то морально-социальные подвиги явно не следовало. И библейская история показывает, как непросто внедрялась эта религия, и как вдруг почему-то впоследствии именно она легла в основу христианства и ислама (не только иудаизма), охватив тем самым подавляющее большинство населения планеты.
Поистине, это все неслучайно. Такое к способностям человеческой фантазии свести невозможно.
Правда, здесь требуется важная оговорка.
Мы не считаем каждую букву Библии продиктованной Богом. Наипаче это касается диетарных, гигиенических и прочих правил, высказанных в Торе, или Пятикнижии Моисея. Боготворить эти слова не нужно, даже если их возводит к Богу сам библейский текст. Тем более, и на протяжении самой библейской истории некоторые заповеди такого рода подвергались ревизии и уточнению. Например, поначалу камни для жертвенника Единому Богу могли быть только природными, не тесаными (ведь каменотесы делают идолов – как же таким орудием прикоснуться к камню для Божьего жертвенника!), а потом, ко временам Соломона, жертвенник строился уже из тесаных камней.
Вполне вероятно, что запись Пятикнижия, этих первых книг Библии, действительно восходит к Моисею, или, по крайней мере, идет от него в устной традиции. Моисей – это именно тот человек, благодаря которому происходит духовное, национальное, религиозное становление израильского народа. Именно Моисей выводит народ из египетского рабства к самостоятельному национальному, а затем и политическому бытию. Но нужно помнить, что Моисей не был каким-то простым пастухом. Он как-никак наследный принц Египта, человек получивший образование, как приемный сын дочери фараона, то есть на высшем по тем временам уровне. Весьма вероятно, что именно Моисей является единственным образованным человеком во всем руководимом им Израиле. Народ рабов вряд ли мог бы похвастаться своими учеными и мудрецами. Кроме того, Моисей до своего явления Израилю прошел еще и многолетнюю школу пастушеской жизни с кочевниками, переняв и у них определенные практические навыки выживания в пустыне, те навыки, которых рабы-израильтяне в его времена не могли получить сами в Египте и которые так пригодились евреям в их пустынническом путешествии в обетованную землю. Поэтому ничего удивительного нет в том, что Моисей применяет свои прикладные знания, открывает их людям, – и приписывать такого рода знаниям божественное происхождение и передачу нет никакой необходимости. Например, правило потребления
