Каллисто гордо свернулась в кольцо, как бы говоря, что ей все равно. Но Персей, похоже, не собирался уплывать. Он просто сидел на бочке, возясь с сандалиями, и казался раздраженным.

– Орадо, они даже не подходят мне, – говорил он. – Зачем он дал мне их? Почему мне нельзя надеть свои?

Мне стало интересно, кого Персей имел в виду. Он не отшвырнул сандалии, которые примерял, а с почтением отложил их в сторону, словно они из стекла и могли разбиться. На сандалиях были крылья – красивые белые перья с бледно-розовыми кончиками, совсем не похожие на серые крылья моих сестер. Такие прекрасные, будто их взяли у неведомого существа, его я даже не могла представить.

Дафна с любопытством смотрела вниз, потому что любила все красивое, но большинство моих змей волновались – им не нравились эти сандалии.

«Все в порядке, – сказала я им. – Посмотрите. Персею они тоже не нравятся».

Это было правдой, поскольку Персей уже натягивал свою сильно изношенную и потрепанную обувь. Его сандалии нравились мне практичностью, стилем и своеобразностью – всем тем, что было и в самом Персее. А как он разговаривал с Орадо! Будто ожидал от него ответа. В Персее мне нравилось все, и моя симпатия казалась безграничной.

Он вытащил меч из-под козьей шкуры, и я разглядела его во всей красе. Огромный, он отбрасывал на палубу золотой луч и казался слишком тяжелым для Персея. Лезвие – прямое, прочное и такое острое, что его мог выковать только бог. Персею едва удавалось поднять этот меч. В центре рукояти располагался рубин, и с того места, откуда я наблюдала, он напоминал мерцающий сгусток крови.

От вида меча мне стало не по себе. Казалось, что я смотрю на что-то до странности знакомое, но существовавшее лишь на задворках моих недавних снов. Персей неуклюже обращался с мечом: неподготовленный воин, не лишенный при этом энтузиазма. Он положил его, затем вытащил шлем и держал его так, будто тот может взорваться. Положив шлем на палубу, Персей снова полез под козью шкуру и вытащил оттуда огромный блестящий щит. Казалось, там бесконечный запас оружия.

Я была очарована этим щитом, и, конечно же, Дафна тоже. Он оказался лучше, чем сандалии. Она хотела заполучить его, я хотела того же – все смертные и змеи, скрывавшиеся за скалой. Щит был круглым и гладким, как будто луна упала с неба, как будто сама Селена спустилась, чтобы благословить воды вокруг лодки. Рядом с мечом щит казался таким невинным, лишенным различных злых помыслов.

Я и Персей. Луна и солнце, серебро и золото. Зачем ему этот меч, шлем и щит – боевые доспехи, в которые он облачается? Он слишком молод, чтобы обладать ими; как и я слишком молода для того, что случилось со мной. Наши тела походили на оружие, сделанное из драгоценных металлов.

– Персей, – позвала его я, все еще скрываясь за скалой.

При звуке моего голоса он вздрогнул, словно виноватый ребенок, пойманный за кражей игрушек из ящика и окруженный уликами своего преступления.

– Доброе утро, Мерина, – ответил он, засовывая свои доспехи под шкуру.

– Ты готовишься к бою?

Он засмеялся.

– Надеюсь, что нет.

– Слава Зевсу за это.

– Твои сестры здесь?

– На охоте. Они уходят рано и не возвращаются до заката.

– А! – Даже с вершины утеса я слышала, как он облегченно вздохнул. – Я как раз собирался прогуляться по берегу, – сказал он, – присоединишься?

– Не сейчас, – ответила я, – хочу тебе кое-что рассказать.

Глава 8

Мы снова сели по разные стороны скалы на свои уже привычные места, и красный камень прикасался к нашей коже. Мы делали это всего лишь третий раз, но все казалось таким знакомым, словно мы сидели спина к спине, если бы не вклинившийся между нами огромный камень.

Мы устроились с нетерпением, как дети, ожидавшие подарка. Меня глубоко тронуло, как Персей ринулся со своей лодки к моей пещере. Когда мы вернулись в деревню на Краю ночи, люди отвернулись от нас. Неужели я сошла с ума, раз решила снова рискнуть? Скорее всего. Но я знала: это того стоит. Остров настолько необитаем, что я могу никогда не встретить человека, похожего на Персея.

Я закрыла глаза, воображая, как он принимает все то, что я собираюсь ему рассказать, и обнимает меня своими теплыми руками – его руки по обе стороны от моего лица, его губы вот-вот поцелуют мои…

«Нет, Медуза, – сказала я себе. – Вспомни слова Афины. Этого никогда не будет».

– Так о чем ты хотела мне рассказать? – спросил Персей с другой стороны скалы.

– Я не знаю, как сказать тебе об этом.

– Что-то не так?

– Что ты знаешь о Посейдоне? – поинтересовалась я. – Кроме факта, что он спас тебя от моря.

– Ничего. Возможно, он просто сделал одолжение моему отцу. После того как нас выбросило на берег Серифоса, я больше никогда его не видел.

– Я тоже познакомилась с Посейдоном, – сказала я, пытаясь совладать со своим горем, – когда мне было пятнадцать.

– Это Посейдон изуродовал тебя?

– Он заметил меня, Персей. Как Зевс… заметил твою маму.

– Ох! – Последовала пауза. – Понятно.

– Да. Только я не хотела торговаться. Мне нравилась моя жизнь такой, какая есть. Я любила ее. Я была счастлива на Краю ночи. Но Посейдона это не волновало. Он не оставил меня в покое. Угрожал мне, пока я… не дала ему обещание.

– Обещание? Какое?

– В том-то и дело, – грустно сообщила я, – понятия не имею. Просто сказала, что дам ему все, о чем он ни попросит.

– Если даешь кому-то обещание, то, вероятно, следует быть более конкретной, Мерина.

– Персей, он угрожал убить меня.

– Что?

– Он вызвал бурю, в которой я могла утонуть, если бы не согласилась на его условия.

Я закрыла глаза, чувствуя волны перемен внутри себя; видя, как небо снова потемнело до цвета стали, звезды исчезли, словно на них накинули сернистую мантию.

– Я сказала бы что угодно, лишь бы спасти себя и Аргентуса.

– Понятно, – тихо сказал Персей.

– Он усмирил бурю, но после этого преследовал меня каждый раз, когда я выходила на рыбалку. Сестры советовали не обращать внимания, и тогда он уйдет. Но Посейдон не ушел. Когда я рыбачила, он всегда был рядом. Мне исполнилось пятнадцать лет, а чувствовала я себя на все девяносто.

– Надо было перестать ловить рыбу.

– Но почему я должна прекратить делать то, что люблю? Чтобы Посейдон занял первое место в моей жизни? Это ему