Шрифт:
Закладка:
— Друзья! — голос смотрителя разнёсся по помещению. Он хотел назвать их именно так. Друзья. Нужно было сделать первый шаг.
— Кто из вас умеет рисовать?
Вопрос прозвучал немного странно, но тем не менее к Эндрю подошли несколько человек. Он искренне улыбнулся впервые за несколько недель. Достал из кармана и расправил сложенную бумажку.
— Сможете повторить?
***
— Вы всё поняли, смотритель?
— Да.
— Можете приступать к работе.
Деймон вышел от начальства в возвышенном настроении. Ему предстояло работать с героем. Ещё недавно он прочёл о нём в сводке новостей, а уже сейчас Деймона назначили ему в напарники в соответствии с новым приказом. Работа смотрителем даже в одиночку приводила его в восторг. Он верил в то, что его жизнь приносит пользу. А работать бок о бок с тем смотрителем… Даже мысли об этом возбуждали в нём самые светлые эмоции.
На выходе из Отделения его небрежно окликнул дежурный. Деймон обернулся. Дежурный окинул его взглядом, от которого по коже молодого смотрителя всегда пробегали мурашки. Он осуждал и одновременно выказывал высшую долю…презрения? Некоторые люди его недолюбливали, и Деймон безуспешно пытался понять почему.
— Передай Тейлору вот эти документы.
Открывая через несколько минут дверь Четвёртой Энергофабрики, Деймон Сид на секунду, как тогда, на церемонии выпуска, замер. Глубоко вдохнул и, сжав папку в свободной руке, вошёл.
Эндрю Тейлор, один из самых молодых смотрителей, получивший свой пост после полученной на задании раны, встретил его неподалеку от входа в производственный зал. В момент, когда они крепко пожали друг другу руки и Эндрю улыбнулся ему, в глубине души Деймон уже считал его своим кумиром.
Когда они проходили между рабочими, Деймон задел рукой, в которой была папка, один из громадных станков. Желтоватые бумаги разлетелись по всему полу, и он мигом бросился собирать их. Эндрю перестал рассказывать, но и не опустился, чтобы помочь. Ползая по полу, Деймон взглянул на него.
Тусклый свет падал на Эндрю Тейлора сзади, из-за чего его фигура казалась практически чёрной. По спине Деймона вновь пробежали мурашки. Эндрю будто смотрел на него тем же, полным презрения, взглядом.
Но нет, этого не могло быть. Через секунду Эндрю тоже опустился на пол, чтобы помочь напарнику собрать бумаги. Деймон уже верил, что его герой разделял, должен был разделять и его взгляды, мысли и чувства. А разве могло быть иначе?
***
11 глава
Она вновь уснула у него на груди, пока он гладил её мягкие светлые волосы. Лампы уже потушили. Вновь Конлей был в темноте, но чувство надвигающейся беды, связанной с темнотой, исчезло из его сознания. Не было того ноющего, режущего ощущения между рёбер. Он был спокоен, Николь была спокойна. И они оба растворились в этом спокойствии, подобно времени, когда всё только начиналось, смиренно глядя в будущее и томительно вспоминая прошедшее. Ненадолго.
Конлей лишился чувства беспокойства, но мысли оставались с ним постоянно. Мешали и помогали жить. Лишался он их только на работе, но какой ценой?
Какова цена спокойствия?
Нет, сейчас это не волновало его. Сейчас он был под действием своего единственного истинного наркотика. Она была рядом. Со времени казни революционеров Конлей стал больше времени проводить с ней. Впрочем, больше у него не осталось ничего.
Но больше ничего и не было нужно.
Конлей едва слышно дышал, пытаясь не тревожить её сон и едва принюхивался, чтобы уловить запах волос, смешивающийся с ароматом духов. Запах вечности, оставшейся у него.
Запах вечности, которой он желал и ради которой шёл на жертвы.
Он поступил правильно. Сейчас, спустя столько времени, получив желанное, он убедился в верности своего решения.
Имел ли он право так поступить?
Утомлённое, засыпающее сознание воспроизвело только образ толстой тетради, дневника отца, лежащего сейчас на тумбочке. Наверняка он рассуждал точно так же.
Имеет ли человек право поступать согласно своим убеждениям, если находится в обществе с иными интересами? Разве они не пытались сделать то же самое? Не пытались вмешаться в судьбу человечества?
Уставший от подобных риторических вопросов разум не мог зайти дальше. Выбор уже был сделан. Он не понимал, как мог сейчас сравнивать чёртову революцию с ней, спящей рядом, сомневаться в своём решении, а когда-то ещё и ставить деятельность выше возлюбленной.
Конлей медленно засыпал.
Чтобы продлить мгновения бодрствования в темноте, он начал вспоминать окружение, пытался уцепиться за детали сознания.
В голову пришёл конверт с самокрутками, спрятанный поглубже в ящичек. Там оставалась пара сигарет. Последних сигарет. Он сам положил конец распространению наркотиков в Куполе. Сам сделал выбор. К счастью, они ему больше не пригодятся. Истинная зависимость у него была не от них.
Рядом с сигаретами в ящичке лежал тот самый кухонный нож Скарлет Мэтьюз. Память о совершённой ошибке.
Эндрю.
Отделение по надзору. Специальный отряд. Штурм Храма, за которым он только спокойно наблюдал.
Фабрика. Рабочие. Улицы с лампами. Электричество. Электричество. Электричество.
В голове постепенно сложился образ Купола, от которого он мог прятаться только здесь, хоть и сам являлся его частью.
Сейчас внутри него ещё текло то тёплое, едва ощутимое чувство надежды. Было ли это влиянием момента или общим состоянием, к которому он так долго стремился, он не знал.
Конлей медленно засыпал и не мог этому сопротивляться.
***
Он медленно провожал её взглядом, пока Николь не скрылась в дверях Архива. Конлей давно не видел её в таком состоянии. Она улыбалась. Была всё такой же молчаливой, в её чистом взгляде всё так же стояло завораживающее сияние, видное только ему. Но она улыбалась. Улыбалась так же смиренно, так же спокойно, кончиками губ.
Когда Конлей видел её такой, он ненадолго лишался способности мыслить. Весь он состоял тогда из любви, желания быть рядом с этим лучиком света.
Он тряхнул головой.
Нужно было добраться до Отделения. Мимо проехал трамвай, но Конлей проводил взглядом и его. Хотелось пройтись.
На долю секунды показалось, что он смотрел на окружающий мир иным взглядом.
Иным взглядом на серые пятиэтажные домики, редких людей, сливающихся с асфальтом. По-иному чувствовал сухой воздух, по-иному воспринимал гнёт нависающей где-то сверху громадины, названной несколько десятилетий назад Куполом.
Показалось. Конлей снова почувствовал некую напряжённость внутри. Наверное, это было его неотъемлемой частью.
Хотелось только идти вперёд, выполнять долг до самого вечера, до момента,
