Шрифт:
Закладка:
— Ну вот, теперь еще и по деревьям прыгать, как обезьяна. Я требую выплачивать молоко за вредность, а еще доплачивать бонусы, — пробормотал я, спрятал пистолет за пояс и полез на дерево.
Мой новый многострадальный костюм цеплялся за голые ветки и трещал по швам. Он явно не был приспособлен для штурма деревьев. Я добрался до толстой ветки, покачал ее и полез к балкону.
С дерева сыпался снег. Добравшись до края ветки, я поднялся на ноги, держась за ветку выше и ощущая, как она опасно накренилась книзу. Если я сейчас рухну с ветки, то наверняка сломаю чего-нибудь.
— Эй, ты чего делаешь, охальник? — раздался неподалеку женский голос. — Куда лезешь, макака красножопая?
Ну да, еще тебя не хватало здесь. Не отвечая назойливой гражданке, я примерился и прыгнул на балкон. Успел схватиться за перила, больно стукнувшись грудью. Раненая рука полыхнула огнем боли.
— Ой, люди добрые, держите вора! — закричала женщина внизу. — Ты смотри, что творится, уже среди бела дня лезут. То стреляют кругом, то на балкон прыгают.
Я постучал в окно, но никто не отозвался. Затем я светился с балкона, погрозил женщине, стоявшей на тротуаре с авоськами в руках и сказал:
— Тихо, дура! Я из милиции! Мы ловим преступника, он засел в доме.
Но она никак не желала успокаиваться. Пришлось достать трясущимися руками липовую «корочку» сотрудника органов госбезопасности и показать ей.
— Заткнись, я сказал. Ты сейчас нам всю операцию сорвешь.
Возле женщины между тем начала собираться толпа зевак. Я прикинул расстояние и полез еще выше, на балкон третьего этажа. На него можно было забраться, встав на перила и вытянув руки вверх. Правда, когда я это сделал, раненая рука снова заболела. Но ничего не поделаешь, пришлось терпеть и лезть вверх.
Таким макаром мне пришлось залезть на четвертый этаж. Дальше я уже физически не мог ползти, руки уже не слушались. Если бы не великолепная физическая подготовка моего нового тела, я бы уже давно рухнул на землю.
Под окнами уже собралась приличная толпа и за моим героическим восхождением наблюдали десятки людей. Они высказывали самые разные предположения, а когда из глубины двора послышались глухие выстрелы, зрители подались назад, но не прятались, наоборот, толпа стала еще больше.
— Ну давайте, возьмите попкорн и газировку, все только начинается, — пробормотал я и помахал им рукой.
Затем открыл незапертую дверь с балкона в квартиру и вошел внутрь.
Внутри это была обычная советская квартира. Я попал на кухню, здесь была газовая плита, кухонные шкафы с посудой, стол со стульями и часы на стене. На подоконнике что-то невнятно бормотало радио. Холодильника, телевизора, а уж тем более микроволновки и посудомоечной машины, само собой, еще не было видно, их только предстояло изобрести. В сковороде на плите жареная картошка, в углу банки с соленьями.
Я прошел дальше в коридор и очутился рядом со входной дверью. Кажется, на мое счастье, в квартире никого не было. Я нашел в серванте коридора запасные ключи, тихо открыл дверь в подъезд и тут же услышал мужской голос:
— Заткнись, сука! Еще раз дернешься, прикончу. В этот раз уже наверняка.
Самого говорившего я не видел, но понял, что он затаился выше, на переходе между четвертым и пятым этажами. А еще рядом с ним всхлипывала женщина, видимо, та самая мать двух девочек.
Я осторожно закрыл дверь, чтобы ее не захлопнуло порывом сквозняка, достал пистолет и начал подниматься по каменным ступенькам. Во дворе послышались крики, визг шин и топот ног.
— Вот суки, менты нарисовались, — угрюмо сказал Штакетник. Видимо, он вглядывался в происходящее во дворе.
Я крадучись поднялся на один пролет вверх, пытаясь заглянуть, что там творится выше. Почти сразу я увидел сжавшуюся на полу женщину, сидевшую возле широкого горизонтального окна в подъезде. Где же Штеменский?
— Надеюсь, у них хватит ума сюда не лезть, — пробормотал мой объект. Теперь, поднявшись еще немного, я увидел его ноги до колен, показавшиеся между лестничными пролетами. — Не хотелось бы тебя валить, гражданочка.
— Пожалуйста, отпустите меня, пожалуйста, — всхлипывала женщина.
Я прицелился и выстрелил в ногу Штакетника. Слишком уж ты шустрый тип, попробуй теперь побегать с раненой ногой. Женщина закричала, мужчина тоже завопил и упал на пол. Я увидел в пролетах его грязное измученное лицо с наполовину сползшими очками.
Больше в беглеца стрелять было нельзя, потому что он нужен был мне живым. Я начал быстро перемещаться вверх, чтобы спасти женщину и он закричал:
— Ах ты сука, я тебя сейчас кончу!
Я едва успел сунуться обратно, потому что в подъезде загрохотали выстрелы. Штакетник стрелял по мне, лежа на полу. Пули били в стену и рикошетом отскакивали по всему подъезду. Я сидел, прикрывая голову руками и ожидая, пока у него кончатся патроны в магазине.
Наконец грохот стих, хотя в ушах до сих пор звенело, а весь подъезд наполнился запахом горелого пороха. Внизу послышались крики милиционеров.
— Сдавайся, Штеменский! — закричал я. — Сюда идут менты. Отпусти бабу и сдавайся.
— Закрой рот, сука! — закричал капитан и я отметил у него какую-то болезненную склонность награждать всех окружающих прозвищем самки собаки. — Я живым не дамся! А сунешься сюда, я ее пристрелю.
— Что там происходит? — закричали внизу милиционеры. — Отставить стрельбу!
— Скажи им, пусть не лезут сюда! — продолжал вопить Штеменский. — Ах, сука, как же больно! Кровь не останавливается, сейчас я сдохну. Из-за тебя, щенок!
— Скажи, где Койот и свободен, — сказал я.
— Койот тебе не по зубам, щенок, — улыбнулся Штеменский. — Пока ты здесь ошиваешься, он уже Арзамас окучивает. Но ты туда все равно не доберешься. Я тебя сейчас сам прикончу.
В это время женщина устала ждать и запаниковала. Она вскочила и помчалась по пролету ко мне, надеясь успеть убежать.
— Стой сука, сейчас я тебя прикончу!
Я рискнул выглянуть вверх и увидел, что Штеменский, все еще продолжая лежать на полу, поднял пистолет и прицелился в женщину. Тогда я тоже выстрелил в него, но промахнулся. Штеменский выстрелил и женщина закричала, кажется, он задел ее.
Я рванулся к ней, в отчаянной попытке защитить, но слишком поздно. Он выстрелил еще и еще, а женщина упала вперед и покатилась по лестнице. Тогда Штеменский повернул руку, нацелив пистолет на меня и тоже выстрелил. Я почувствовал, как пуля обожгла голову и меня будто ударили кувалдой. Я тоже повалился на ступеньки и на мгновение потерял сознание.
Когда я очнулся, то увидел, что настырный капитан подполз к
