пришел к вам из уважения, а не за разрешением. С меня хватит. Я могу исчезнуть сам или рассказать вам о своих планах.

— Мейсона Пирса не существует. Ты не можешь завести дебетовую карту, купить дом, машину или гребаный шоколадный батончик.

— Тогда предоставьте мне новую личность.

Мой командир глубоко вздохнул и опустил руки на стол.

— Мы действуем не так. У тебя есть таланты, таланты, которые мы отточили. Ты обязан нам жизнью.

— Что это за жизнь, командир? Как вы сказали, я не существую. Мой долг выплачен полностью.

— Нет, Пирс, есть жизнь, которую мы тебе дали.

— Вы правы насчет того, что сказали раньше, — сказал я. — Человек, которым я был… солдатом… все о нем исчезло. Я использую то, чему научился, и преуспею в новой жизни. Я могу сделать это без вашего ведома. Но я не хочу этого делать. Мне нужен выбор.

— Ты думаешь, у кого-то из нас есть выбор?

— У всех есть.

Командир вздохнул.

— Есть еще одно задание. Меня проинструктировали только сегодня утром. Они просили тебя.

Конечно, блять.

— Меня.

— Твоя репутация опережает тебя. Ты — наша лучшая надежда.

Надежда — то, что они отняли у меня.

— Я заключу с вами сделку, — сказал я.

Он покачал головой.

— Так это не работает. Мы не ведем переговоров с террористами.

— Даже когда они у вас на жалованье?

— Пирс, нет никаких записей того, что мы обсуждали.

— Я не угрожаю разоблачить вас или это подразделение. Черт возьми, командир, эти мужчины и женщины — единственная семья, которую я знаю. Они — единственная семья, которую я помню. Я скорее умру, чем обнаружу их присутствие. Я больше не могу заниматься этим днем и ночью. Не буду.

— Ты хочешь сказать, что хочешь уйти?

— Я хочу свободу.

— Переформулируй запрос.

— Я хочу иметь свободу принимать собственные решения. — Я вздернул подбородок, вытаскивая козырную карту, которую, как я надеялся, мне не придется разыгрывать. — Я буду по-прежнему доступен вам и Ордену, не будучи его частью. Мы придумаем, как вам связаться со мной. Я не могу гарантировать, что буду доступен для каждой миссии, но буду держать ваши заказы в приоритете. Вы все равно будете знать, где я. И… — я сделал ударение на этом слове, — …вы обеспечите мою анонимность. — Я кивнул в сторону двери в его кабинет. — С меня хватит групповой жизни. По-моему, я давным-давно бросил это дерьмо. Если бы я этого не сделал, то, черт возьми, должен был. Я слишком стар для этого.

— Это выше моего понимания, — сказал командир Джексон.

— Сомневаюсь, но поверю вам на слово.

Командир усмехнулся.

— Если бы ты не был так чертовски хорош в том, что делаешь, твое отношение привело бы тебя в гораздо большее дерьмо, чем это.

— Я посреди гребаной пустоши принимаю от вас команды. Я по самые свои чертовы подмышки в дерьме. Если есть более глубокое дерьмо, чем это, я не хочу его искать.

— Ты возьмешься за это задание.

Это не было похоже на вопрос.

— Вы будете вести переговоры о моей свободе?

— О твоем новом назначении.

Я кивнул.

— О моем назначении из этой адской дыры.

Я тоже произнес это не как вопрос.

— Я сделаю все, что смогу, после…

— Я возьму задание.

Глава 9

Лорел

Настоящее время.

Забыв о носках, Кадер обулся и натянул через голову рубашку. Я молча наблюдала, как последние татуировки исчезают под одеждой. Вместо того, чтобы опечалиться их потерей, я испытала странное чувство привязанности, не похожее ни на что, что испытывала раньше. Я не очень хорошо разбиралась в личных отношениях. Если Рассел был моим эталоном, то по мере того, как раскрывалось все больше его секретов, становилось все яснее, что я установила эту планку относительно низко. Тем не менее, неожиданный жест Кадера, или Мейсона, не только позволивший мне прикоснуться, но и увидеть его шрамы и красивые татуировки, возродил мою веру в человека, которому я доверила свою жизнь.

Кадер опустился на корточки, прежде чем дотянуться до моего подбородка и коснуться губами моих.

— Я позабочусь об этом, — его щеки вспыхнули, когда он осмотрел мое обнаженное тело. — Я предпочитаю тебя такой, какая ты есть, но, может, ты захочешь одеться, пока ждешь.

Это не было словесным приказом притаиться, но все же я не могла устоять.

Взяв шершавое одеяло, я кивнула.

Кадер быстро вышел из здания, и свежий воздух из открывшейся двери поднял пыль. После того, как дверь закрылась, я посмотрела на теперь уже синее небо через грязные окна и вспомнила свой предыдущий вопрос. Наступит ли сегодня мой последний рассвет, последний день, последнее что-нибудь?

Страшный и обнадеживающий ответ, который пришел мне в голову, заключался в том, что я не знаю.

Возможно, так и будет.

Может, я доживу до глубокой старости.

Не было никаких гарантий, и, подобно сегодняшней утренней прогулке или тому, как Кадер принял меня в качестве задания, в конце концов имело значение то, как мы реагировали — как действовали.

Я не хотела и не могла быть сторонним наблюдателем собственной жизни. Буду ли я довольна жизнью, которую прожила, если сегодняшний день действительно станет последним?

За последние несколько часов я решила, что нет.

Это не имело никакого отношения к работе, хотя я и хотела большего. Я хотела, чтобы жизнь продолжалась. Мне тоже хотелось большего. Я хотела того, что мы с Мейсоном начали в детстве, а недавно нашли с Кадером. Я желала человеческой связи больше, чем когда-либо осознавала. Потребность была не только физической, хотя я охотно признала, что пристрастилась ко всему физическому, что приходило с Кадером — даже к тому, что было новым и необычным.

Это нечто большее.

Это эмоциональная связь, которую мы разделяли, еще до того, как узнали о ее происхождении.

Я не хотела, чтобы Кадер отпускал меня, как и сама не хотела уходить от него.

Снова одевшись в свою прежнюю одежду, я надела туфли и толстовку Кадера, ожидая его возвращения. Поскольку на моем уровне не было окон, а дверь была прочной, я находилась в незнании от того, что