В многочисленных документах, свидетельствах бывших узников, протоколах допросов палачей содержится подробная и полная картина нацистских преступлений в Освенциме.

Комендант Освенцима Рудольф Хёсс (в протоколе Трибунала – Гесс) с бездушием и точностью робота сообщил в ходе допроса о фактах своей «работы», узнав о которых не могли спокойно заснуть миллионы людей. Например, он заявил, что маленькие дети непременно уничтожались, «так как слабость, присущая детскому возрасту, не позволяла им работать». Хёсс подтвердил и тот жуткий факт, что эсэсовцы бросали в печи крематория живых детей.

За время, что он был комендантом Освенцима (с мая 1938 по декабрь 1943 г.), здесь было уничтожено 2,5 млн человек. Ещё 500 тыс. узников умерли от голода и болезней.

Темпы истребления людей возросли после того, как в июне 1941 г. лагерь проинспектировал Гиммлер. По его приказу убийства поставили на индустриальную основу – лагерь был расширен, пополнен специально обученными эсэсовцами, были построены газовые камеры, подвалы для хранения трупов. В газовую камеру Освенцима одновременно заходило 2 тыс. человек, тогда как в Треблинке только 200. Над составлением секретных отчётов о казнях в Освенциме ежедневно трудился секретариат.

Всего в Освенциме были загублены жизни около 4 млн человек, свозимых сюда из Польши, СССР, Венгрии, Германии, Нидерландов, Франции и других стран.

Хёсс после выступления свидетелем в Нюрнберге был выдан польскому правосудию, по месту нахождения лагеря. 29 марта 1947 г. суд в Варшаве приговорил Хёсса к смертной казни. Поляки провели её в Освенциме – лагере, созданном им самим.

До и после Хрустальной ночи[9]

Антисемитизм стал официальной политикой, направленной на экспроприацию собственности евреев, лишение их гражданских прав и, наконец, депортацию и физическое уничтожение.

Параграф 4 законодательного акта о гражданстве, принятого рейхстагом единогласно в 1935 г., фактически поставил евреев Германии вне закона. В нём говорилось:

«Еврей не может быть гражданином империи. Он не имеет права голоса в политических делах; он не может занимать публичную должность…»

20 января 1942 г. начальник РСХА[10] Гейдрих провёл в пригороде Берлина Гросс-Ванзее секретное совещание, затронувшее судьбы миллионов евреев из всех стран Европы.

До этого нацистское руководство планировало переселить евреев в Палестину или на Мадагаскар за счёт средств, изъятых у самих переселяемых. Последнему варианту отдавалось предпочтение, однако и в реализации этого варианта были проблемы. Предстояло отобрать или купить остров у Франции, колонией которой он являлся. К тому же коммуникации мог в любой момент перерезать британский флот. От этих намерений нацисты отказались.

На совещании Гейдрих объявил, что в связи с началом войны против СССР переселение евреев на Мадагаскар отменяется и в действие вступает другой план, санкционированный Гитлером. Вся Европа должна быть прочёсана с запада на восток с целью депортации еврейского населения в восточном направлении. При этом предполагалось «естественное уменьшение числа депортируемых лиц».

В июле 1941 г. Геринг дал указание Гейдриху подготовить проект организационных и материально-технических мероприятий по «окончательному решению еврейского вопроса».

Фон Папен

Глава IV

Поле битвы – правосудие

«Во всём виноват Гитлер»

Процесс вовсе не был лёгким для обвинителей и судей. Это была самая настоящая битва, только сражение происходило на правовом поле.

Чинные с виду адвокаты порой не стеснялись в средствах: диктовали подсудимым ответы на вопросы суда, оказывали влияние на свидетелей защиты и находили средства давления на свидетелей обвинения.

Самым распространённым приёмом защиты было делегирование вины «наверх», в конечном счёте на Гитлера, а подчинённые, в том числе и остальные нацистские вожди, дескать, лишь выполняли приказы. Второй типичный приём состоял в том, что «закон не имеет обратной силы». Якобы до Нюрнбергского процесса не было ясного международного правового определения преступлений против мира и человечности. Третий приём адвокатов заключался в проведении параллелей между действиями Германии и стран антигитлеровской коалиции. Например, защитники сравнивали методы ведения воздушной и морской войны той и другой стороной и находили их «похожими». Они пытались переключить внимание суда с анализа вины обвиняемых на разбор политики государств антигитлеровской коалиции и мер.

Ожидая разногласий и ссор среди союзников, адвокаты использовали любую возможность затянуть процесс. Вот какой пример приводит работавший на процессе А. Полторак:

«В здании Дворца юстиции имелся газетный киоск, где можно было приобрести любые иностранные газеты… Наиболее активными покупателями были здесь немецкие защитники. Они зорко всматривались в политический горизонт, радовались появлению любой тучки в отношениях между Востоком и Западом и без труда уверовали в то, что время будет работать на подсудимых. Именно потому одной из главных линий своей стратегии защита избрала максимальную затяжку процесса».

Адвокаты настаивали на вызове в суд десятков и сотен свидетелей, либо вообще не имевших отношения к делу, либо имевших к нему весьма и весьма сомнительное касательство.

Как Геринг среди подсудимых, так и его адвокат доктор Штамер был неформальным лидером среди коллег-защитников. Многоопытного дельца от юриспруденции не нужно было учить, как отбирать и готовить свидетелей.

При всей очевидности преступлений нацистских главарей и обилии улик против них, собранных во время предварительного следствия, обвинение порой наталкивалось на серьёзное сопротивление, центром которого, без сомнения, был всё тот же рейхсмаршал Геринг. Официальный «наци № 2» в Германии вплоть до агонии Третьего рейха (когда Гитлер обвинил его в «предательстве», снял со всех постов и приказал арестовать и расстрелять) во время процесса взял на себя роль «фюрера» подсудимых.

Надо сказать, что в ряде случаев ему удавалось делать эффективные ходы против обвинения и даже навязывать обвинителям свою волю. Больше других натерпелся от Геринга Главный обвинитель от США Р. Джексон.

«С судом всё шло вполне нормально до тех пор, пока к барьеру для свидетелей не подошёл Геринг. Это, мы знали, будет для нас непростой схваткой. Газетчики представляют его общественному мнению как несерьёзного фигляра, но на самом деле это, несомненно, исключительно жёсткий, упрямый и изощрённый ловкач», —

сетовал Джексон в своих записках о Нюрнбергском процессе.

Такой же вывод сделал и заместитель члена Трибунала от Великобритании сэр Норман Биркетт:

«Геринг… доминировал и приковывал внимание всех окружающих. Когда было нужно, он внимательно наблюдал за ходом событий, а когда этого не требовалось – безмятежно дремал, как ребёнок. Создавалось впечатление, что подготовленность Геринга и его недюжинная способность защищаться вкупе с удивительной осведомленностью по поводу содержания захваченных документов оказались для всех полной неожиданностью».