— Как скажете, милорд. Но учитывая, что вы теперь граф Рэдклифф…

— Милсом—

— И вам нужна графиня.

Милсом сдержанно кашлянул.

— И наследник.

Себастьян провел рукой по волосам.

— Графиня и наследник, — пробормотал он. — Ад и проклятие.

Он вышел из своей спальни и прошел через двери, которые вели в его личную гостиную. Это было чисто мужское помещение с огромным письменным столом из полированного красного дерева, мягким диваном и стульями, а также столами из темного тяжелого дерева, украшенными стеклянными масляными лампами, инкрустированными шкатулками и небольшим количеством предметов дальневосточного искусства, которые его отец собирал много лет назад.

Именно в этой комнате он теперь большую часть времени читал и писал. Туда же Милсом приносил его еду. Он редко видел остальных жителей "Першинга" и, за исключением случайных вылазок в библиотеку или еще более редких сумеречных прогулок галопом по территории, не часто покидал свои апартаменты. Это было одиноко, да, но далеко не неудобно. Особенно по сравнению с условиями, которые он перенес в Индии.

Но с другой стороны, апартаменты графа Рэдклиффа были большими и роскошными по любым меркам. Вместе с остальными семейными апартаментами они занимали большую часть западного крыла и соединялись через примыкающие гардеробные с не менее впечатляющими апартаментами графини Рэдклифф — апартаментами, которые пустовали после смерти его матери два десятилетия назад.

Апартаменты, в которых, если он женится, будет жить его собственная графиня.

Он проклял Милсома за то, что тот поднял такую тему. Не то чтобы он сам не думал об этом с момента приезда мисс Стаффорд.

В тот первый год после возвращения в Индию он жил мечтами о ней. Мечтал обнять ее. Поцеловать ее. Жениться на ней. Эти мечты пережили особенно мучительную смерть, но теперь… подумать только, что Сильвия Стаффорд снова была в пределах его досягаемости.

Теперь у него были богатство и титул. И он мог бы заполучить ее, если бы захотел. Возможно, не так, как он это когда-то себе представлял. Не как свою возлюбленную и даже не как подругу. Но какое значение имеют чувства? Если он женится на ней, она выполнит свой долг перед ним и сочтет это небольшой ценой за привилегию стать графиней Рэдклифф.

Эта мысль не принесла Себастьяну особого утешения.

Беспокойный и раздраженный, он прошелся по комнате только для того, чтобы довольно резко остановиться у одного из занавешенных бархатом окон, выходивших в парк. Напряжение скрутило его живот. Все внутри него предупреждало, что он должен быть настороже. Что он не должен поддаваться любопытству. Или тоске.

Естественно, такой разумный внутренний совет не возымел никакого эффекта.

Прислонившись плечом к оконной раме, он скрестил руки на груди и задумчиво уставился вдаль, на внушительные каменные постройки, составлявшие конюшни Першинг-Холла.

Мисс Стаффорд и его сестры нигде не было видно, но, если он не очень ошибался в ее характере, Джулия обязательно проведет свою гостью по единственной дорожке для верховой езды, на которую из ряда окон апартаментов графа Рэдклиффа открывался беспрепятственный вид.

Он не ошибся.

Лишь некоторое время спустя он впервые мельком увидел двух лошадей, идущих по узкой тропинке вдалеке. Всадники были слишком далеко, чтобы разглядеть их, но он узнал серую в яблоках кобылу своей сестры и сверкающую темно-медную шкуру Ареса, гнедого мерина, которого он рекомендовал для мисс Стаффорд.

Он нетерпеливо ждал, когда две женщины появятся в поле зрения. Это не заняло много времени. Там была группа деревьев, которая ненадолго преградила путь, яркий солнечный свет, который временно закрыл ему обзор. А потом, внезапно, они появились.

А вот и она.

Он медленно выдохнул.

Она сидела на спине Ареса, одетая в темно-синий костюм для верховой езды, который, казалось, повторял каждый ее изгиб. Ее щеки раскраснелись от физических упражнений, выражение лица было странно серьезным под полями лихо надетой маленькой шляпки. Арес пританцовывал на тропинке боком, казалось, не обращая внимания на ветер, который шелестел ветвями нависающего дерева, но мисс Стаффорд умело справилась с ним. У нее была безупречная посадка. И даже на расстоянии он мог оценить, как мягко ее руки в перчатках держали поводья.

Она всегда была превосходной наездницей. То же самое он наблюдал в Лондоне в тех немногих случаях, когда ему удавалось “случайно” пересечь ей дорогу, когда она совершала утреннюю прогулку верхом в Гайд-парке. Тогда она тоже ездила на гнедом мерине. Себастьян вспомнил, как в ярком солнечном свете блики в ее волосах блестели в тон шерсти.

Он шевельнулся, сильнее прижимаясь плечом к оконной раме, наблюдая, как мисс Стаффорд подгоняет Ареса вперед, чтобы ехать вровень с пятнистой кобылой. Она что-то сказала Джулии — он хотел бы знать, что именно, — а затем она наклонилась вперед в седле и нежно погладила Ареса по шее.

Боже, но ее вид вызывал у него боль. Сейчас столько же, сколько было три года назад. Болезненная, физическая боль, которую он чувствовал каждой клеточкой своего существа.

Это заставляло его чувствовать себя неловко. Даже больше, чем это было, когда она только приехала. Он не мог понять почему. Если только это не было как-то связано с тем, как она была одета. Модное синее платье, которое было на ней, разительно отличалось от серого бесформенного платья, которое она носила вчера.

И он был поражен.

Он понял, что она больше не похожа на гувернантку. Вместо этого она выглядела очень похоже на то, как когда-то выглядела в Лондоне.

И все же что-то в Сильвии Стаффорд было совершенно другим. Он никак не мог до конца понять, в чем дело. Возможно, это был просто его собственный изменившийся взгляд на нее после того, как его так бессердечно бросили. Возможно, после трех долгих лет он наконец увидел ее такой, какой она была на самом деле. Вероломной кокеткой. Охотницей за приданым. Женщиной, у которой, если уж на то пошло, скорее всего, было не больше чувства чести, чем у ее распутного отца.

Он хотел ненавидеть ее. В то же время, к своему большому разочарованию, ему хотелось схватить ее, притянуть в свои объятия и накрыть ее нежный рот своим.

Сама мысль об этом была смехотворна.

Такой изорудованный человек, как он… Как он мог осмелиться прикоснуться к ней? Она бы в ужасе отшатнулась. Она бы упала в обморок или убежала бы с криком. Не то чтобы он мог представить мисс Стаффорд, делающую что-либо из этого. Казалось, у нее было больше мужества. чем у многих. Но даже в этом случае она не была автоматом. Она была женщиной