— Да, конечно.

Джулия откусила кусочек торта.

— Я держу здесь одну из своих любимых кобыл круглый год. К сожалению, я абсолютно ничего не знаю о других лошадях в конюшне. Большинство из них были куплены моим братом Эдмундом перед его смертью. Но это неважно. Осмелюсь предположить, Себастьян сможет выбрать для вас подходящую лошадь.

Он увидел, как голубые глаза мисс Стаффорд метнулись к нему. Она была смущена самонадеянностью его сестры, это все, что он мог сказать. Но было и кое-что еще. Что-то в ее глазах, что он не мог истолковать.

— Сколько времени прошло с тех пор, как вы в последний раз ездили верхом, мисс Стаффорд? — спросил он.

— Два года, милорд.

Значит, с тех пор, как умер ее отец. Без сомнения, ее лошадь была среди предметов, потерянных в той последней раздаче карт.

— Если вам нужно заново потренироваться, вам подойдет Арес. Он достаточно безопасен для наездника среднего мастерства.

Глаза мисс Стаффорд на мгновение встретились с его глазами. Она, казалось, нисколько не обиделась на его несправедливую характеристику ее умения держаться в седле. На самом деле все как раз наоборот. Казалось, она ему поверила.

— Я надеюсь, что я все еще наездник среднего мастерства.

— Человек не разучивается ездить верхом, мисс Стаффорд.

— Нет, я полагаю, что нет. Но столько времени прошло. У меня даже больше нет костюма для верховой езды.

— Вы можете надеть один из моих, — сказала Джулия. — И я даже знаю какой. Темно-синий, с самым божественным маленьким жакетом с манжетами из мушкетера. Последний писк моды. Моя горничная, Крэддок, может внести любые необходимые коррективы. Она мастерски управляется с иголкой и ниткой.

— Очень любезно с вашей стороны предложить это, леди Харкер, но вам не нужно одалживать мне что-то и вполовину столь прекрасное.

Себастьян посмотрел на мисс Стаффорд из-под опущенных бровей. Неужели она всегда была такой мучительно вежливой? Такой чертовски почтительной? Это раздражало его. Подумать только, что гордое, энергичное создание, которое он знал три года назад в Лондоне, было доведено до такого состояния. Это заставляло его чувствовать себя… почти виноватым. Но почему это должно быть так? Он не был ответственен за ее смену положения. В этом она должна была винить своего отца. И себя. Ведь если бы она вышла за него замуж три года назад, то сейчас была бы графиней. Вместо этого она обошлась с ним отвратительно. Отвергнув его.

Сказать, что она разбила ему сердце, было бы сентиментальной романтической чепухой, к тому же это было бы преуменьшением. Боже милостивый, ее отказ практически лишил его сил! Она была первой и единственной женщиной, которую он когда-либо любил. И вот теперь она была здесь. Показывая себя ничем не лучше, чем корыстолюбивые, жадные самки, которые когда-то преследовали его титулованного старшего брата. Хуже того, она вела себя так, как будто они никогда не были друг для друга чем-то большим, чем самые простые знакомые. Как будто он никогда не держал ее в своих объятиях. Как будто она никогда не прикасалась к нему и не целовала его.

Если только ее загадочное замечание о его поведении не было каким-то намеком на ту ночь в саду Мэйнуэрингов.

Может быть, это такая игра? Использовать его поведение трехлетней давности как своего рода рычаг давления, чтобы вытянуть из него предложение? Его пальцы рефлекторно сжали ручку чашки, горячая жидкость опасно расплескалась по краям. Он всегда считал себя хорошим знатоком людей. Как солдат, он должен был быть таким. И все же каким-то образом три года назад он умудрился совершенно неправильно оценить Сильвию Стаффорд.

Не обращая внимания на его обостряющийся гнев, Джулия продолжала болтать, рассказывая мисс Стаффорд о магазинах в соседней деревне Эпсли-Хит и рассказывая о своих любимых местах для прогулок и верховой езды. Она даже пустилась в краткий — и совершенно неточный — трактат об истории самого Першинг-Холла.

Мисс Стаффорд не была так слепа к его настроению, как его сестра. Не раз он видел, как она смотрела в его сторону, ее лицо было бледным, а тонкие руки дрожали, держа чашку. Она никогда не боялась его в прошлом, несмотря на то, что он возвышался над ней и был тяжелее ее на несколько стоунов. Был ли вид его шрамов тем, что выбило ее из колеи сейчас? Он знал, что они отталкивающие, но были ли они настолько чудовищными, что действительно пугали ее?

И если такова была ее реакция в полумраке библиотеки, то что она могла подумать о его изуродованном лице при ярком дневном свете?

Беспомощная ярость всколыхнулась в нем. Он больше не любил ее. Действительно, ему часто казалось, что он ненавидит ее. Но даже в этом случае он не мог вынести мысли о том, что она в ужасе отшатнется от него.

Он смотрел на нее, сидящую сейчас напротив него, такую изящную, совершенную и прекрасную, и проклинал Джулию за то, что она привезла ее сюда. Он проклинал и себя за то, что сохранил эту проклятую прядь ее волос.

— Вы любите рано вставать в деревне, мисс Стаффорд? — спрашивала Джулия.

— Потому что, если это так, я бы хотела, чтобы мы проехались верхом до завтрака.

— Да. Если хотите.

— Великолепно, — радостно сказала Джулия. — Естественно, вы захотите познакомиться со своим скакуном. Хотя для этого нам не нужно ждать до утра. Мы все можем спуститься в конюшню после чая и…

— Нет, — сказала мисс Стаффорд, прерывая его, прежде чем он сам смог высказать возражение. Она опустила чашку на блюдце. — Я обязана вам, леди Харкер, но я думаю… Если вы не возражаете против этого… Я бы предпочла немного отдохнуть в своей комнате. Я немного устала от нашего путешествия.

— О! Как глупо с моей стороны. Конечно, так оно и есть. Мне проводить вас наверх или…

Мисс Стаффорд встала.

— Нет. Пожалуйста, не беспокойтесь из-за меня. Я сама поднимусь наверх.

Себастьян встал, пристально наблюдая за ней. Она была рассеяна. Расстроена. Он жестоко подавил еще один приступ вины.

— Вам что-нибудь нужно? — спросил он.

— Нет, сэр. Ничего.

Она обратилась к его галстуку, явно не в силах заставить себя взглянуть на его изуродованное лицо.

— Я пришлю свою горничную разбудить вас перед ужином, — сказала Джулия.

— Благодарю вас, миледи. Милорд. Желаю вам обоим доброго дня.

Себастьян продолжал стоять, пока она не вышла из комнаты. Только тогда он вернулся на свое место с непроницаемым выражением лица.

— Что ты