Дорога всё вилась и вилась вверх — обратно мы еле тащились.

Бурка шёл впереди — он лучше видел во тьме. Волколак прижимал к груди волчонка, что-то поскуливая-нашёптывая ему. Серая рубаха служила мне ориентиром.

Я вёл Мавика, ни фига не видящего в ночи. Тьма в горах бывает такая, что даже кажется, будто ослеп.

Но жался не он ко мне — а я к нему. Замёрз. Бежать вниз было жарко, а теперь холодный ветер обжигал мокрую спину.

Мы всё поднимались и поднимались. И вдруг Бурка остановился.

— Ты чего? — прошептал я.

— Слышишь? — спросил он.

Я вслушался и уловил нестройные голоса.

Похоже, это найманы обмывали тяжёлый день. Холод, неудачная «охота» — всё это заставило их пустить вход последнее средство — араку.

— Напились, — констатировал я. — Теперь горло дерут. Это у них песни такие. Сейчас напоются и спать пойдут. Нам же проще будет украсть волчат.

Нишай ждал нас у обрыва, но уже в тёплом плаще. Второй он держал в руках. Перед ним на голой скале горел маленький огонёк, слегка подсвечивая фигуру колдуна.

Здесь звуки песни раздавались уже совершенно явственно, даже ветер не мог перекрыть этот рёв. Это ж надо так орать в сорок глоток.

— Набегался? — ухмыльнулся колдун, кидая мне плащ. — Замёрз поди?

Я накинул плащ на Бурку, и огонёк Нишая вспыхнул ярче.

— Это знак, — пояснил колдун. — Сейчас Сурлан ещё плащ принесёт. Он сказал — ты догонишь, ты ж заяц. А ещё он сказал…– Нишай изобразил хриплый голос воина: — «За подмогой надо посылать, однако». Что-то сообщили ему неприятное по этой вашей хитрой охотничьей связи. Но мне он не говорит — что именно, не доверяет.

— Разведданные? — нахмурился я.

— Наверное. У них какие-то свои тайные знаки.

Из темноты показался Сурлан с тёплой курткой и плащом.

Мавик, увидев знакомого человека, приободрился. Значит — в «лагерь» пришли. Значит, уже не прогонят.

— Что передали охотники? — спросил я.

— Два сигнала видел, однако. — Сурлан накинул мне на плечи плащ, а куртку протянул Бурке. — Один от города передали кострами, второй — от засады с ближней горы. В городе кормят драконов, похоже, что собрались куда-то лететь. А на караванной тропе, что идёт между горами, видели пеший отряд найманов. Большой отряд — не меньше шести дюжин.

— Однако я прав был! — обрадовался Нишай, копируя манеру Сурлана говорить. — Шудур готовит нам засаду у Белой горы! Хочет, чтобы я опозорился, не сумев открыть гору! Ну и вас за компанию поубивают!

Мавик заскулил. Даже он понял, что смысл слов с весельем не сочетается.

— Сурлан! — велел я негромко. — Мы можем передать отсюда нашим, чтобы выдвигались к Белой горе?

— Можем, однако, — кивнул воин. — На этот случай дрова у нас есть. За выступ спрячемся, нужный огонь разведём. А с соседней горы его дальше передадут.

— Хорошо, — кивнул я. — Нужно сообщить, чтобы волчьи всадники выдвигались так быстро, как смогут. Отдыхают пусть только ночью и во время патрульных облётов. Люди Айнура пусть идут по караванной тропе, а пешие волки и барсы — лесом. Если кого-то перехватят и свяжут боем — уходить в лес. Сумеешь такой приказ передать?

Сурлан степенно кивнул

— А успеют? — спросил Нишай. — Всадники смогут отправиться только утром.

— Охотники могут и в ночь, однако, — сказал Сурлан. — Если пойдут горными тропами, налегке — очень быстро пойдут.

— Скажи, чтобы торопились! — велел я.

Воин кивнул и растворился во тьме.

— Ну а приятель твой чего бегал? — спросил Нишай, разглядывая Бурку.

Привычную кривую улыбку колдуна сменила мальчишеская — рот до ушей. Он был, похоже, из тех, кого плохие вести бодрят, а не угнетают. Таким чем хуже, тем лучше.

Адреналин и меня сразу согрел. Надо бы успокоиться, а то замёрзну потом.

— Приятель пришёл за волчатами, — сказал я. — Его Бурка зовут. Но это я его так назвал, а по-настоящему — Раху.

— Раху? — Нишай поднял бровь, скорпион дёрнулся у него на щеке. — Так же, как горного духа-волка?

Бурка мрачно кивнул. Объяснять он ничего не собирался.

Порыв ветра принёс пьяные голоса, и я вздрогнул. Показалось, что наверху затянули «Ой, мороз, мороз». Репертуарчик у пьяных везде похожий.

— Ну, тогда план будет такой. Ты, — Нишай кивнул на меня, — подсаживаешься сейчас к найманам и отвлекаешь их разговорами. Я в это время пытаюсь усыпить колдуна. Есть у меня одна идея. Если она выгорит, тогда воины мне будут на один укус, напущу морока, глаза отведу. А твой приятель — пусть тогда быстренько ищет мешок с волчатами.

— А чего его искать? — удивился Бурка. — Я чую, где он.

— Тогда вперёд, — сказал Нишай. — Кай идёт первым и отвлекает найманов. Лучше шумно. Вдруг мы с колдуном плохо поймём друг друга, и придётся слегка подраться? Историю им весёлую расскажи, что ли?

Я кивнул и отвёл Мавика к нашему спальному месту — с ним теплей будет. А сам отправился развлекать найманов.

Историй мне не хотелось — заунывное пьяное пение вязло в ушах.

И к колдовскому огоньку, едва теплившемуся в кольце внушительной группы воинов, всё-таки сорок рыл, я подошёл с желанием орать: «Заткнитесь!»

Огонь не грел, и колдун сидел с подветренной стороны, прячась за спинами воинов. Он зябко кутался в подбитый горностаем плащ.

— А давайте другой песне научу? Походной? — сказал я, протолкавшись «к костру».

Сел, заставляя воинов потесниться, и запел, стараясь, чтобы выходило как можно громче:

— Ой, мороз-мороз, не морозь меня!.. — от камней шёл холод, и песня была прямо в тему. Я уже и следующую придумал, про то, как «в степи глухой замерзал ямщик». Актуальная тема.

Воины подхватили припев: сначала нестройно, а потом им прямо-таки зашло.

Допев про мороз, я хотел было начать другую песню, про ямщика, но вокруг заорали:

— Ещё! Ещё давай!

И я запел про мороз «на бис», а мне вторили в сорок охрипших глоток.

Где-то рядом звякнуло, раздались приглушённые ругательства, но я запел ещё громче.

— У меня жена-а-а!..

Подумалось: как же там Шасти? А вдруг это какой-нибудь колдун Шудура убил правителя Юри? Я убью колдуна, и путь мой закончится прямо здесь?

Ветер