— Разойдись! — рявкнул над ухом чей-то голос, — Ну-ка посмотрим, кто тут у нас…

Когтистая лапа схватила ее за волосы и приподняла над землей. От боли слезы побежали по ее щекам и она снова вскрикнула.

— Ну надо же какой улов…

Черное страшное рыло, похожее на кротовье обнюхало ее.

— Какой вкусный, какой густой страх… И чего же ты боишься больше всего?

Маленькие подслеповатые глазки смотрели на нее и наливались такой густой чернотой, что она прилипла к ней, как мушка к смоле. И эта чернота затягивала ее дальше и дальше, выворачивая ее наизнанку и заполняя все ее существо первобытным ужасом.

— Вот как? — чудовище посмеивалось довольно, словно увидело что-то очень интересное, а потом снова рявкнуло: — Отвести пленников к Утесу.

Демоны заверещали, потянули к госпоже свои страшные лапы. Схватили ее, кто за волосы, кто за ноги, кто за руки — и потащили куда-то. По пути она дважды лишалась чувств и все равно ей казалось, что путь этот продолжался целую вечность.

Наконец лапы разжались, а ее саму больно швырнули на пол, под ноги тому чудовищу, которое отдавало тут распоряжения.

Госпожа И приподнялась на разбитых в кровь локтях — руки дрожали от боли и страха — и смогла осмотреться — они находились на гладкой каменной площадке. Здесь было холодно и гулял сильный высотный ветер. А у самого края, со связанными сзади руками стояли на коленях ее защитники. И новый крик безысходности и жалости застрял у нее в горле — демоны вволю покуражились над своими пленниками: одежды их были изодраны в лохмотья и пропитаны кровью, волосы срезаны — криво и неровно, будто тупым ножом. Рты — заткнуты каким-то тряпьем. И все же глаза обоих мужчин светились злостью ижаждой мщения.

— Ну что, девка, я сегодня добрый, — снова схватив ее за волосы, похвастался главный демон. Черное рыло, будто усаженное извивающемися пиявками было настолько противно, что ее чуть не стошнило, — И пожалуй, убью сегодня только одного из них, — он ткнул черным корявым когтем в сторону мужчин. — Решай сама, кого. Не решишь — скину с обрыва обоих. Ну?

«Что? Как?..»

Мерзкие глубоко посаженные глазки чудовища смотрели на нее с издевкой. Демон всем своим телом подался вперед, наслаждаясь той паникой и смятением, которые охватили госпожу И.

Она думала, ничто на свете уже не способно испугать ее больше. Она ошибалась.

Ее затрясло, она вообще перестало хоть что либо соображать, в голове отчаянно билась только одна мысль: «Нет-нет-нет-нет-нет». Она заметалась-забилась и сама не заметила, как очутилась на ногах. Боль резанула — но даже она казалась сейчас далекой и ненастоящей.

«Только не это… я не могу… не могу-не могу-не могу»…

Демон ударил ее по ногам древком копья — и она снова рухнула на землю, даже не вскрикнув.

Успела только заметить, как напряглись плечи обоих мужчин, но демоны навалились на них сильнее, не позволяя вскочить на ноги.

— Эй, девка, ты меня слышишь?

Она не слышала, не желала слышать.

«Нет-нет-нет, я не буду выбирать, не буду… уж лучше смерть»

И она почти с надеждой посмотрела на оружие в лапах демона.

Теперь у нее появилась цель — глупая, но все же — и она почти перестала чувствовать страх.

Демон же начал злиться, он еще раз ударил ее палкой, а потом подошел ближе и попытался пнуть ее сапогом. Она ухватилась за его ногу изо всех сил, не обращая внимание на боль и попыталась подняться, держась за демона, как держится за опору упрямый вьюн.

Тот закричал возмущенно, запрыгал на одной ноге и стряхнул «эту бесполезную дурищу» подальше от себя — почти к самому краю обрыва.

— Скинуть этих двух вниз! — закричал демон-крот и госпожа И с ужасом смотрела, как толпа демонов с улюлюканьем и визгами подняла обоих пленников и, раскачав, швырнула в пустоту.

Можно ли оглохнуть от собственного крика? Оказалось, можно…

Она кричала, она точно кричала до кровавого привкуса в горле… Она звала, она называла чье-то имя… Но в голове ее окончательно помутилось — и она не слышала и почти не понимала того, что кричит. Ползком, боком она добралась до края пропасти — и когда перевалилась через него, когда тело ее вдруг стало почти невесомым, не испытала ничего, кроме чувства огромного облегчения.

* * *

— Госпожа! Прекрасная госпожа! Пора вставать! Утро! Утро! — верещали тонкие голоса прислужников.

Госпожа И открыла глаза и села в своей постели, озираясь по сторонам.

— Воды! Воды! Прекрасная госпожа желает привести себя в порядок!

«Сон? — думала она. — Неужели это был всего лишь сон?»

Сердце ее стучало так часто, словно она не спала, а бежала и только что остановилась.

Глава 1.6

Госпожа Гуй

Она бежала вперед и вперед, не разбирая дороги, и злилась… Злилась до мелких жгучих слез в уголках глаз на этого неотесанного мужлана: ну что ему стоило просто помолчать? Неужели его рот от этого слипся бы, или кому-то стало бы хуже?

Ведь у нее почти получилось. Она почти смогла: не смотря на свое волнение и чувство неловкости, которое всегда испытывала среди этих людей, она взяла себя в руки, вышла на середину зала и начала играть. Она сумела настроиться и сделать самое сложное — передать свои чувства флейте и взять первые несколько нот. Это могло стать ее первой маленькой победой. Она могла уже не так остро чувствовать себя самозванкой и чужачкой в этой компании. Но он все испортил: отпустил очередное непристойное замечание — и она тут же сбилась.

Госпожа Гуй едва не зарычала от обиды.

А сама-то она хороша! Зачем столько внимания уделять его словам? Он ими разбрасывается направо и налево, словно расточительный вельможа связками медных монет. Могла бы притвориться, что не услышала, так нет же… Теперь и он, и все вокруг подумают, что его слова что-то для нее значат. А это совсем не так. Просто… просто все это было совершенно не вовремя.

Ладно, что толку думать про это. Надо найти тихое место, где никто не будет ее искать, и где она может спокойно побыть в одиночестве.

Госпожа Гуй сошла с дорожки на траву, тенью проскользнула между двух кустов жасмина и собралась было укрыться в одной из небольших беседок, находящихся сейчас в тени, когда чья-то рука грубо зажала ей рот.

Она задергалась, пытаясь вырваться, выкрутиться, но держали ее крепко.

— Двое, — поняла она с ужасом.

Пока один злоумышленник