— Дык, может это баба и есть? Имею ввиду, была.

— Да нет! Вон же тутурик колом торчит. Я сразу проверил.

— Ну с этим ладно, а дилдо откуда? — барин с подозрением взглянул на Евграфа. — Пил что ли?

— Никак нет, ваше благородие. Полгода как в завязке. Единой клянусь, — тот очертил на груди круг. — Выкинул я. Не понятно зачем оно ему в лесу понадобилось, но он его всё равно таскал.

Барин еле заметно кивнул.

— А я бы от рюмки сейчас не отказался, после такого-то.

— Ну так вот, — продолжил егерь. — Поначалу думали, это шатун силки мои потрошит. Как раз проверять шли. Смотрим, а там этот! Завопил, как баба, и дёру.

— Залётный, может. По тракту кого только нынче судьба не приносит.

— Залётный в одном халатике по зиме не ходит, ваше благородие, да и косого со шкурой жрать тоже не станет. Стало быть, всё-таки зомбарь.

— А дилдо?

— Да хрен его разбери, ваше благородие, может нашёл просто. Увидел, да и схватил, мозги-то все сгнившие, ума, стало быть, нету, Пал Трифонович, — взгляд егеря случайно упал на ковыряющегося в носу Василия. — И ещё одна деталь…

Несколько секунд тишину нарушало только потрескивание факела. Пауза затянулась, и барин раздражённо нахмурил брови.

— Ну и? Чего залип-то?

— Когда мы его повязали, — Евграф потупил взгляд, — в руках он держал это.

Егерь выставил перед барином плетёную корзинку, обвязанную сверху расписным платком.

— Вы чего, мать вашу, грибника притащили? Тьфу ты. Совсем с вами с ума сойдешь! Какие грибы, нахрен⁈ Снег ещё не сошёл! Что там?

Ошалелый Евграф нехотя стянул платок. Под ним оказалась стопка папок и завернутые в тряпку несколько «хрусталиков». Стоили они баснословных денег. Даже по меркам станицы.

— Эт ты говорить не хотел, да? Себе зажать удумал, да? — барин замахнулся на егеря.

Тот выставил перед собой руки.

— Никак нет, ваше благородие, запамятовал чой-то, пока лясы точили. Чесслово. Там записка сверху была, мол, передать в жандармерию, а награду забрать. Вот она.

Павел Трифонович сунул клочок бумаги в карман и на трясущихся ногах потащил корзину в грузовик. Такой подарок судьбы он с твёрдой уверенностью решил оставить себе.

Закончив с этим делом, барин с чувством сплюнул и вернул егерю факел.

Мало того, что теперь весь кордон на ушах стоять будет, так теперь ещё и в город докладывать придется. А что если и второй зомбарь объявится? Или, вообще, шеренгой повалят. Это ж что начнётся-то?

Не миновать теперь комиссии, не миновать.

И ничем хорошим это не обернется. Начнут рыть, а там и до бухгалтерии недалеко, и до делянок. Ладно хоть «хрусталики» на халяву достались.

Может, и ничего страшного в них нет, в зомбарях этих. Пусть идут, с такими трофеями-то.

Барин прошёлся вдоль грузовика, о чём-то размышляя, и резко развернулся на месте.

— В деревне не болтать. Даже если бабьё будет выпытывать. Никто ничего не видел. Узнаю — высеку. Ясно?

— Ясно, ваше…

— Ясно, ваше благородие.

— Этого в кузов. Только руками голыми не троньте, на всякий. Рукавицы чтоль наденьте. Мало ли. Отвезу в Томск. Пускай городничий сам разбирается, что с ним делать.

«Лишь бы ко мне не совались. А этого, этого лучше в прорубь. Горелое всё стерпит», — уже про себя подумал он.

Егерь снова передал барину факел.

— А ну-ка, малой, подмоги! Варежки тока потом не забудь в печку сунуть. Маманя новые свяжет. Скажешь потерял. Не убудет.

Когда с погрузкой было покончено, барин отозвал егеря в сторону.

— Проследи, чтобы по нашим границам объезд постоянный был. Сам, иль Макарку своего запряги. В общем, понял. И это, наладонник свой почисти. Чтоб ни одной фотки в эфире не отсвечивало. Понял? А то лицензию отберут. Не хватало мне проблем ещё, за разглашение особо важной.

— Будет сделано, ваше благородие, — егерь неосознанно хлопнул себя по груди, где в кожаном кейсе хранилась последняя модель кристафона «Тайга».

Когда старенький «Газон» скрылся из виду, Евграф уселся в сани и закурил.

— Вот сучий потрох, только в группу выложил. Чё теперь делать-то? Уж растащили, поди, всё по чатам. Тпрууу! Машка!

Последним со стоянки уходил Василий. Он проводил взглядом разъезжающийся в стороны транспорт и потопал домой, с твёрдой уверенностью, что обязательно выяснит правду.

Глава 5

Капитан Ляхов оказался самым строптивым зомби, который когда-либо у меня был. Постоянно норовил броситься на проходящих мимо солдат, дергаясь то вправо, то влево, и как настоящий дурачок пускал слюни. Пришлось нацепить ему на морду маску, перед этим отключив почти все отделы мозга.

После этого он шел смирно, как заводной механический солдатик, монотонно цокая протезом по каменному полу.

Одет он был как обычный офицер-разведчик, но в рюкзаке вместо пайка и боеприпасов нёс свою «парадную форму». Идея использовать тело капитана для изобличения банды рейдеров пришла мне почти сразу. Это же идеально спланированная самая холодная посмертная месть! И в моём случае, ещё и грамотно сбалансированная. Метка Изиды снова осталась на месте.

Покидали мы Бастион через западные ворота. От них шла прямая дорога в сторону военного городка Болотное, откуда можно было попасть в столицу княжества, и охрана на пропускной даже не стала досматривать нас, хотя я приготовился и к подобному риску.

Параллельно с нами, словно крот, под снегом пробирался мой маленький личный диверсант, Хрустик — трупик коротышки, вооружённый двумя ножами. Конечно, было жалко пускать в расход такой ценный ресурс, но был шанс, что переход пройдет без эксцессов, и потом можно будет просто спрятать помощника в рюкзак.

Лейтенант взглянул на пропуск Ляхова из своей будки и молча кивнул постовым, мол, пропускайте. На мои же документы он даже не обратил внимания. Ну идёт человек в увольнительную, пусть идёт, чего прикапываться, тут таких, с самого утра, вереница. Тем более в сопровождении многоуважаемого ветерана и инструктора.

Так я и оказался в новом, совсем незнакомом мне, внешнем мире.

Отойдя на безопасное расстояние, мы остановились в условленном месте. Хрустик нырнул в рюкзак, а я расселся на пеньке, с удовольствием вытянув ноги. Как же приятно подставить утреннему солнцу лицо! В супротив общепринятому мнению, некромантам нравятся не только полумрак склепов и подземелий, но и такие вот солнечные деньки, по крайней мере, мне