1955 года, предчувствуя сенсацию, репортеры американского журнала «Лайф» отправились во Францию, чтобы встретиться с молодой и отважной писательницей. Но Франсуаза Саган уехала из Парижа в Межев, где получила телеграмму от Рене Жюльяра с просьбой вернуться как можно скорее: «Зачем Зарабатывать деньги при невозможности их тратить». В конце концов она исполнила его просьбу, и «Лайф» напечатал о ней репортаж на шести Страницах. Публикация романа «Здравствуй, грусть!» в Соединенных Штатах сопровождалась немыслимыми дифирамбами со стороны критики. Газета «Нью-Йорк таймс» писала, что роману уготовано большое будущее. На страницах «Нью-Йорк гералд трибюн» журналистка Роз Фельд без обиняков озаглавила свою статью «Восемнадцатилетняя девушка написала потрясающий роман». «Некоторые сочтут эту книгу шокирующей и безнравственной, — отмечает она, — но никто не сможет отрицать наличия таланта у Франсуазы Саган. Ее зрелость просто необыкновенна». Конечно, американцы сгорают от нетерпения познакомиться с той, кого они уже называют Мадемуазель Грусть. 13 апреля из аэропорта Орли писательница вместе со своей сестрой Сюзанной, оставившей в Париже мужа и двоих детей, отправилась в путешествие на борту самолета компании «Эр Франс». Всего лишь с одной остановкой на Новой Земле они за семнадцать часов пересекли Атлантический океан. Саган планировала послушать негритянскую музыку в Гарлеме, посетить Голливуд, встретиться с некоторыми американскими писателями, такими, как Уильям Фолкнер или Теннесси Уильямс. Но это путешествие совсем не было похоже на экскурсию: Франсуазу Саган слишком долго ждали. У трапа самолета ее встречали Элен Гордон-Лазарефф и некий Ги Шеллер, человек, который вскоре сыграет немаловажную роль в ее жизни. «Моя жизнь была расписана по минутам, как у доброго каторжника, а мой английский остановился на уровне экзамена на степень бакалавра, где я получила не выше семивосьми баллов из двадцати, поэтому разговор был скорее тщетным и нейтральным. По сто раз мне задавали одни и те же вопросы о любви, о девушках, о сексуальности — темах, в тот период новых, но уже успевших надоесть». В первый же вечер Франсуаза Саган присутствовала на большом коктейле, организованном в ее честь Элен Гордон-Лазарефф, и на следующий день большинство американских газет опубликовали на первой странице фотографию той, кого они уже считали величайшей писательницей Франции; ее робость и скромность их вдохновляли еще больше. Американский издатель воспринял Франсуазу как диковинку, как ярмарочное чудо. Ей с трудом удалось воспользоваться роскошными апартаментами, с окнами на Сентрал-парк, заказанными для нее в гостинице «Пьер». Она должна была подчиняться очень насыщенной программе: бесконечные интервью, пресс-конференции, телепередачи, фотосъемки и еще вечера, балы… Вопросы сыпались на нее градом:

Что вы думаете об американских мужчинах?

— Подождите, я только что приехала, — ответила она.

— А вы сами переживали те любовные сцены, которые описали в романе?

— Если пришлось бы писать только о прожитом, ни один романист не описал бы смерть! — парировала Франсуаза.

Корреспондент ежедневной газеты «Франс суар» Даниэль Морган на месте спрашивал о первых впечатлениях «Лолиты made in France». «Нью-Йорк ошеломил меня. Это необыкновенный город, не похожий ни на какой другой, — призналась она ему. — Это живой город, настолько живой, что люди в нем кажутся мертвыми». Даниэль Морган, живущий в апартаментах между Парк-авеню и Мэдисон-авеню, в короткие минуты отдыха служил для нее глотком кислорода. Он организовал в честь Франсуазы несколько приемов и возил ее по ночному Нью-Йорку. Саган разучила основные движения танца буги-вуги в «Паласе», огромном танцевальном зале, рассчитанном на пять тысяч человек, и мамбу в «Савуа-бальруме», ночном клубе, расположенном в Гарлеме. Квартал, который она мечтала посетить, оказался именно таким, каким она его себе представляла. «Негры здесь не очень любят белых. Но французский язык заставляет держать дистанцию», — замечает она. Со своей стороны, Ги Шеллер галантно предложил сопровождать ее в другие ночные клубы Нью-Йорка, где исполняется джазовая музыка, например, в «Смол парадиз». Хотя Мадемуазель Грусть приятно проводила вечера, она была совершенно измотана чудовищным ритмом, мельканием сотен лиц, людьми, говорящими на языке, которого она не понимает и беспрестанно отвечает «It’s so kind of you». Относительно своего английского Франсуаза Саган расскажет впоследствии смешную историю, приключившуюся с ней во французском книжном магазине на Мэдисон-авеню: «Мне потребовалось две недели, чтобы понять, что я писала в своих книгах фразу «With ail ту sympathies», которая на английском языке означала: «Мои соболезнования», а не «С наилучшими пожеланиями», как я обычно обращалась к французам».

Перед приемом в генеральном консульстве Франции, где ее ожидал весь нью-йоркский бомонд — пресса, дипломаты, звезды Бродвея и Голливуда, — Франсуаза решила сбежать. Вместо нее осталась Сюзанна, сестра, которой предстояло выслушать восторги консула, графа Лагарда, который торжественно сравнивал юную писательницу с Колетт[10]. Забившись в свои апартаменты в гостинице «Пьер», Саган позвонила Флоранс Мальро, умоляя приехать к ней на помощь. Подруга тут же заказала билет Париж — Нью-Йорк. К тандему Франсуазы и Флоранс, которые похожи, как сестры, присоединился Брюно Морель, он заканчивал в США свою учебу на инженера. Объединившись, эта троица отправилась в «Долину смерти»[11] и, конечно, не отказала себе в удовольствии покататься на осликах в Большом Каньоне (штат Колорадо). Потом она поехали в Лас-Вегас, где Франсуаза открыла для себя мир игр, которые она очень быстро освоила. В это время в Париже в интервью ежедневной газете «Комба» Рене Жюльяр подвел блестящий итог; «Потрясающе, если дела и дальше пойдут таким образом, «Здравствуй, грусть!» принесет 300 миллионов франков Франсуазе Саган. В Америке она добилась беспрецедентного успеха. Каждый день распродавалось 15 тысяч экземпляров. За время ее пребывания в Нью-Йорке более 300 человек осаждали гостиницу в надежде увидеть ее, обратиться с просьбой… или потребовать денег, и ей приходилось бежать от нахлынувшей толпы». На вопрос, в чем причина такого успеха, он ответил; «Я не в состоянии ответить на этот вопрос. Это совершенно необъяснимо, так как даже в Германии мне удалось сохранить французский заголовок романа». 19 мая приходит телеграмма из Лондона, сообщающая, что роман прекрасно принят в Великобритании; вместе с «Записками майора Томпсона» Пьера Даниноса и антологией басен Лафонтена «Здравствуй, грусть!» по-прежнему возглавляет список бестселлеров. В своем парижском бюро Рене Жюльяр организовал продажу авторских прав на экранизацию и постановку романа в театре Рею Вентуре, который передал их Отто Премингеру, с которым Франсуаза Саган вскоре встретилась в Лос-Анджелесе. Тем не менее у нее нет прав подписывать подобный документ. По французским законам несовершеннолетние лица и даже их родители не могут подписывать контракты, в которых авторские права превышают сумму в 75 тысяч франков. Для этого необходимо разрешение суда по гражданским делам. Мадам Сюзан Блюм, адвокат