И теперь он стоял рядом, сжимая меня в объятиях. Сильный, нежный, встревоженный, все еще влюбленный и… Свободный.

Я аккуратно высвободилась из его объятий и отступила на полшага, рассматривая внимательнее его дорогой, подчеркнуто элегантный сюртук и плащ, сапоги из отлично выделанной кожи, украшенные серебряными пряжками. Под плащом поблескивала белыми искорками цепь с массивной подвеской, ворот безукоризненно белой шелковой рубашки оторачивало кружево, на указательном пальце левой руки покоился массивный золотой перстень с печаткой.

Сердце неприятно кольнуло от внезапно вспыхнувшего подозрения. Я остро почувствовала пропасть, пролегшую между нами. Замученная, бледная, потускневшая девушка рядом с ярким, сильным, полным жизни и страсти мужчиной.

Свободным мужчиной. Свободным и состоятельным мужчиной, будто ничего страшного в его жизни и не случилось, внезапно дошло до меня. Кажется, я многое пропустила за эти полгода.

— Ты изменился, — наконец произнесла я. — То есть, выглядишь хорошо, даже очень.

В его глазах вспыхнула радость и совсем немного — гордость, а потом его плечи напряглись. Скрытый смысл моих слов дошел до него с запозданием. Улыбка погасла, гримаса боли исказила всё еще любимые черты лица.

— Вики, — неверяще протянул он, — ты же не хочешь сказать, что…

— Вики больше нет, — вздохнула я, выпрямляя спину, но отводя взгляд. — Леди Сюзанна Виктория Альгейра умерла. Осталась Сюзанна Штрогге.

Совсем новая, не та, которую ты помнишь.

— Нет, — он порывисто шагнул вперед, поймал моё лицо в ладони, не позволяя отвернуться, — посмотри на меня!

В его тоне звенели страх и растерянность:

— Ты — это ты, всегда, что бы не случилось. Вики, моя Вики… Сильная, смелая, дерзкая! А я — всё ещё я: мужчина, который любит тебя всем сердцем. Что они тебе сказали обо мне? Как обманули?! Что сделали?!

Он вдруг отпустил меня и отвернулся, прикусив край ладони, чтобы не зарычать от гнева.

— Это правда, да? Тебя не просто держали в обители всё это время?

Я удивленно моргнула, не совсем понимая, не ослышалась ли. Осознание накатило резко и страшно: вот, оказывается, что было сказано непосвященным! Дочку преступного герцога просто закрыли в келии для молитв. Так милосердно, так благочестиво. Интересно, мужа я нашла там же? Это же так обыденно: герцогиня и палач вместе поют хвалу солнечному покровителю в тиши и уединении храма. Я задохнулась от нахлынувших эмоций.

— Тебя допрашивали? — продолжил Карл уже тише. Я кивнула. — Проводили дознание? — Отвела глаза и поежилась, невольно запахивая плащ на груди. — Тебя пытали…

Он побелел, как полотно, и согнулся, пряча лицо в ладонях, будто его ударили в живот.

— Я убью их, — глухо произнес он. — Одного за одним. Каждого, кто посмел поднять на тебя руку. Клянусь. А потом можешь вырезать моё сердце и бросить его псам за то, что не смог уберечь тебя.

Он вновь подошел, упал передо мной на колени, обнял мои ноги и ткнулся лицом в ткань юбки.

— Прости меня, Вики. Я не знал, клянусь.

Он поднял на меня глаза, полные муки, раскаяния и тоски, пальцами сжав мой подол. Я застыла, разрываясь от бури, клокочущей в груди. Карл, мой единственный возлюбленный, о спасении которого я мечтала долгие месяцы, на прощальный взгляд которого надеялась перед тем, как умру в непроглядной темноте камеры, стоял передо мной на коленях, вымаливая милость и лишь сейчас осознавая, что в действительности произошло.

— Одно твое слово — и мы покинем город. Я увезу тебя в безопасное место. За углом ждет экипаж, у меня есть поддельные документы для нас обоих, деньги, одежда, верные друзья, которые помогут замести следы, скрыться так, что ни один маг, ни один король никогда нас не найдет. Да в бездну! Ты даже не обязана ехать со мной, я пойму, если ты не захочешь больше видеть меня, Сюзанна. Я дам тебе всё, что нужно, чтобы сбежать из города. У тебя будет состояние и свобода, чтобы не зависеть ни от меня, ни от кого бы то ни было до конца жизни.

Я стиснула кулаки так, чтобы пальцы заныли. Сердце билось пойманной птицей, жар мужской ласки и собственного желания еще горел на моей коже, я почти наяву ощущала дыхание соленого морского ветра — запах путешествий и свободы. Однако мысли уже остыли и заработали с четкостью заводного механизма.

— Скажи что-нибудь, — почти прошептал Карл, опуская голову. — Накричи. Ударь, если хочешь. Только не молчи, прошу.

На минуту между нами повисла оглушающая тишина, а потом, не выдержав напряжения, я протянула руку, ласково коснулась его кудрей, невольно сжимаясь от восхитительно приятного чувства близости. Карл попытался поймать мою ладонь, чтобы оставить на ней поцелуй, но я не позволила: сжала пальцы и дернула волосы, заставив его поднять голову:

— Где ты был? Последние полгода. Я хочу знать, что с тобой произошло.

Надо отдать ему должное — ни единой капли смущения или растерянности на его лице не появилось. Владеть собой его учил не только мой отец, но и вся та банка змей и скорпионов, что по неведомой случайности звалась высшим обществом и в особенности — королевским двором. Нам, рожденным и живущим в тени трона, приходилось быть осторожными, прятать эмоции, отыгрывая положенные происхождением роли. Мне казалось, что это нормально и естественно, но Карла я никогда не ставила в один ряд с придворными льстецами и интриганами, слишком уж честен и искренен он был по отношению ко мне и моей семье.

И поэтому теперь, не увидев ни малейшего намека на испуг в его глазах, я дрогнула: что, если мои подозрения беспочвенны, и я только что унизила того, кто продолжает любить меня?

— Я предал тебя.

Ответ повис в воздухе, явно нуждаясь в дополнениях и разъяснениях.

— Каким именно образом? — ровным тоном поинтересовалась я. — Только не говори, что тебя обманом заставили подписать признания или обвинения против отца.

Его брови удивленно взлетели вверх, в глазах вспыхнуло изумление:

— Я бы не стал. Никогда в жизни.

Он сжал губы и поднялся, упрямо вздернув подбородок.

— Думай, что хочешь, но я не знал, насколько всё плохо, пока не вернулся в столицу.

Ах да… Я нахмурилась и потерла лоб. Заточение, похоже, повредило не только мою способность рассуждать здраво, но еще