приглаживает защитное покрытие на внутреннем отсеке чемодана, и теперь я отчетливо слышу грусть в ее голосе.

– Эй, это всего лишь другой район, мы все еще сможем видеться так часто, как ты захочешь. Уверена, Дэм не будет против гостей, – мягко тараторю, присаживаясь рядом с ней на пол и обнимая за плечи. Тугой комок удушающе разрастается в горле.

Мы с Нао близки с тех самых пор, как попали в одну приемную семью, когда нам было по четырнадцать. Потом жизнь неоднократно раскидывала нас по разным домам, но мы все равно находили путь друг к другу. В основном благодаря ее умению добывать любую информацию всего лишь тремя ловкими нажатиями клавиш на компьютере. Теперь я переезжаю к парню на другой конец города, а она остается в паре кварталов отсюда, на Шеридан. Когда ты слишком долго барахтаешься в системе опеки, одиночество становится единственной константой, ты перестаешь ожидать от людей большего и привыкаешь полагаться только на себя.

– Я буду рядом, – заверяю ее и себя, стараясь не расплакаться в ее короткие спутанные волосы. Нао пахнет как дом, которого у меня, по сути, никогда и не было, и я еще несколько минут цепляюсь за это ощущение, пока звонок домофона не взрывает крохотный пузырек нашего единения. Нао вскидывает голову, глядя на меня своими огромными глазами, в которых стоят крохотные слезинки. Она так похожа на маленькую фею, слишком худая для своего возраста, отчего ее распахнутый взгляд кажется еще интенсивней.

– Это, наверно, твой принц, иди. – Подруга встает, подтягивая меня за рукав, затем подталкивает к двери, помогая выкатить один из чемоданов. Удивляюсь, откуда в ней столько силы. – Позвони мне, если тебе что-то понадобится.

– Да, мэм, – отшучиваюсь, приобнимая Наоми, а затем щипаю ее за бок, чувствуя под кончиками пальцев выпирающие ребра, та визжит. – Не расслабляйся тут без меня. И поменьше сиди за своими железками, там снаружи достаточно кислорода для всех.

– Ага, а еще там полно придурков. В Сети я могу потратить хоть целые годы, не наткнувшись ни на одного.

– Удачи с этим, – саркастично приподнимаю бровь. Спорить с Нао все равно что пытаться укротить песчаную бурю с помощью пылесоса. – Береги себя.

– И ты тоже. – Две крупные слезинки дорожками стекают по ее впалым щекам, но она тут же смахивает их, натягивая улыбку. – Давай проваливай, пока меня не просквозило твоим хваленым кислородом.

Нао задерживается, потому что знает кого-то, кто будет снимать эту квартиру после меня, поэтому я передаю ключи, в последний раз оглядывая скудное пространство коридора с темными пятнами от пальцев на стенах в местах, где мои гости искали опору, надевая обувь. Никто из нас не произносит слова, которые витают в воздухе. Потому что страх, что все исчезнет, если они прозвучат вслух, достаточно силен. Это тоже погрешность, привитая сиротской жизнью. После смерти мамы я никогда не признавалась кому-то в чем-то настолько серьезном.

Дверь закрывается, и как по сигналу Дэмиен, запыхавшись, вбегает на лестничную клетку, расплываясь в улыбке сквозь кашель. Темные волосы прилипли ко лбу, а глаза наполнены тем, что успокаивает весь остальной шум вокруг. Они голубые, почти синие, с серой дымкой, так он сказал, и я хотела бы знать, что это значит в реальности. Нао сравнила оттенок со штормом и, может быть, грозовой тучей, что ж, пусть так, значит, в глубине его глаз скрыта та же сила, что правит стихией.

– Стой где стоишь! Я сам донесу! Чертов лифт сломался. – Наплевав на неудачу, он смеется, качая головой, словно ситуация не пошатнула его мир ни капельки. А еще он заботливый, чуткий и такой правильный, что у меня порой кружится голова от осознания, как все изменилось с его приходом в мою никчемную жизнь.

Полчаса спустя мы поднимаемся в сверкающем зеркальном лифте в его роскошную квартиру, и мое дыхание с каждым этажом все сильнее ускоряется, а сердце грозит выпрыгнуть из груди.

– Поверить не могу, что мы это делаем, – восторженно говорит Дэм, изучая мое лицо.

– Я тоже. – Мой голос больше походит на призрачный шепот.

– Звучишь как жертва похищения. Ты ведь не бросила монетку в унитаз той кошмарной дыры, чтобы вернуться?

Я знаю, он пытается шутить, чтобы заставить меня расслабиться. Мы встречаемся уже несколько месяцев и неоднократно обсуждали этот важный шаг, но слова так отличаются от дела, показывая, какая я на самом деле трусиха.

– Эй, детка, взгляни на меня, – призывает Дэмиен, и я поднимаю глаза, чтобы встретить взгляд, согревающий мои заледеневшие внутренности в один миг. – Мы будем счастливы здесь, обещаю, – мягко говорит он, удерживая меня в плену уверенным голосом. – Теперь ты в безопасности, и я не допущу, чтобы ты хоть минуту испытывала дискомфорт в этом доме. Нашем доме.

Клянусь, что физически ощущаю, как мое сердце расширяется в груди, но слова, которые так сложно сказать, по-прежнему остаются надежно спрятанными внутри. В отличие от ситуации с Наоми, сейчас я не чувствую, что действительно хочу произносить их вслух. Поэтому просто утыкаюсь носом в грудь Дэма, вдыхая запах дорогого одеколона и покоя, и шепчу:

– Спасибо. За все.

Наши дни

Он не солгал, я была счастлива каждую секунду каждого дня, проведенного в том месте. И воспоминания о нем всегда останутся самыми дорогими после воспоминаний о маме. Это те немногие вещи, за которые стоило держаться, снова оказавшись дрейфующей в бескрайнем море неопределенности.

Порыв ветра развеивал в воздухе обрывки чужих слов и крики чаек, когда я медленно шла вдоль вереницы яхт в сторону бара. Сумерки растворяли солнце в водах залива, а где-то вдали урчали раскаты грома, оставляя призрак улыбки на моих губах. Я любила грозовое небо и шторм. В нос пробрался легкий аромат черного кофе, посыпанного корицей, который случалось покупать больше по старой привычке.

Любимый напиток Дэмиена согревал лишь ладони, обнимающие стакан, но не мое продрогшее сердце. Невыносимая, болезненная, но такая необходимая маленькая слабость иногда помогала не свихнуться. По крайней мере, так я себе говорила, с каждым днем все глубже проваливаясь в бездну, где воспоминания о Дэмиене были единственным, что от него осталось. Мои шаги ускорялись, по мере того как темнота все больше окутывала прибрежный город, захотелось отвесить какую-нибудь глупую шутку, но боязнь не услышать в ответ низкий смешок взяла верх, и я плотно сжала губы, с досадой ежась в капюшоне толстовки.

Звук велосипедного звонка пронзительно вклинился в мои размышления.

– Осторожно! – Оглушительный вопль рассек воздух, и вслед за этим мое тело дернули в сторону, стакан с кофе выпал из