IV. Россия признает за Японией исключительное право давать корейскому правительству необходимые советы и помощь в интересах введения реформ и улучшения административного строя.

V. Обязательство со стороны России не препятствовать японскому правительству продолжить корейские железные дороги в Южную Маньчжурию, с целью связать эти дороги с рельсовыми путями Маньчжурии – Восточно-Китайской, Шанхайгуаньской и Ньючвангской железными дорогами.

По вышеупомянутым пунктам японское правительство стремилось организовать совещание в Петербург непосредственно между японским посланником и русскими властями. Этим путем, несомненно, облегчился бы в значительной степени и успешный ход переговоров и окончательное соглашение. Русское правительство, однако, не обратило должного внимания на приведенное выше предложение, и самые переговоры, ввиду путешествия царя за границу и по другим причинам, крайне затянулись, поэтому категорически решено было вести переговоры в Токио. Только 3 октября получен был от России основательный ответ, заключающий в себе контрпредложения по затронутым вопросам.

В своем ответном предложении русское правительство, однако, отклоняет от себя обязательство признавать территориальную неприкосновенность и верховные права Китая в Маньчжурии; оно не согласилось также признать принцип полного равенства прав в отношении торговли и промышленности в Маньчжурии. Мало того, Россия требовала от Японии, чтобы она признала Маньчжурию целиком находящейся совершенно вне сферы ее интересов, и с своей стороны ставила ряд ограничений свободе действий Японии в Корее. Допуская, например, право Японии на посылку войск в Корею в случае необходимости, русское правительство в то же время не соглашалось на возведение японских укреплений на корейской территории.

Наконец, русское правительство в своих предложениях дошло до того, что полагало возможным отмежевать нейтральную зону на корейской территории к северу от 39‑й параллели.

Японское правительство никак не могло понять, почему это русское правительство, так часто возвещавшее до того времени, что оно чуждо всяких намерений на присоединение Маньчжурии к своим владениям, теперь отказывается включить в проектируемое соглашение такой пункт, который совершенно гармонирует с неоднократными заявлениями России об уважении ею верховных прав и территориальной неприкосновенности Китая. Этот отказ русского правительства служил верным указанием на значение этого пункта и на настоятельную необходимость включения его в проектируемое соглашение. Никак не могло японское правительство согласиться и на признание Маньчжурии вне сферы своего влияния, потому что и теперь уже Япония имеет в этой стране важные интересы, торговые и промышленные, питая основательную надежду на дальнейшее их развитие, благодаря оживленным торговым сношениям Маньчжурии и Кореи. По справедливости, интересы Японии в Маньчжурии более значительны, чем интересы России.

Ввиду изложенного японское правительство самым решительным образом должно было отклонить предложение России, предложив с своей стороны некоторые поправки к контрпредложениям России, – в частности, в отношении учреждения нейтральной зоны – на возможность учреждения такой зоны не посреди Кореи, а на границе с Маньчжурией, отмежевав для этой цели нейтральную пограничную полосу по обе стороны границы шириной около 50 километров, с каждой стороны.

После дальнейшего продолжения переговоров в Токио японское правительство, наконец, сформулировало свои окончательные требования, которые предъявило 30 октября, и затем неоднократно просило русское правительство поспешить, насколько возможно, ответом; это последнее, однако, медлило с ответом и дало таковой лишь 11 декабря.

В своей ответной ноте русское правительство как бы обходит все, касающееся Маньчжурии, и делает Корею центром переговоров, продолжая поддерживать свои первоначальные требования об учреждении в Корее нейтральной зоны и обязательстве Японии не возводить на корейской территории укреплений со стратегической целью.

Этот ответ России отклонял предмет переговоров, начатых с целью предотвратить возможность разрыва между обеими державами и установить взаимное соглашение, относящееся одинаково и к Корее, и к Маньчжурии.

Японское правительство поэтому, в ответ на предложение России, просило пересмотреть этот вопрос, отклоняя от себя требуемое обязательство относительно права возведения укреплений на корейской территории и указывая на невозможность проведения нейтральной зоны на корейской территории, если такая пограничная полоса не будет проведена также и на территории Маньчжурии, примыкающей к границе Кореи.

Последний ответ России был получен в Токио 6 января. В этом ответе русское правительство предлагает включить в соглашение следующий пункт: Япония признает Маньчжурию и ее приморское побережье находящимися вне сферы ее интересов. Россия со своей стороны не будет препятствовать Японии и другим державам пользоваться внутри Маньчжурии теми правами и привилегиями, которые вытекают из трактатов, заключенных с Китаем, но без права устройства в городах сеттльментов (то есть иностранных кварталов, пользующихся особыми правами). Делая эти уступки, русское правительство поддерживало свои требования о включении в проектируемое соглашение пунктов, относящихся к признанию нейтральной полосы только на корейской территории и запрещению Японии возводить в Корее укрепления со стратегической целью. Требования эти не могли быть приняты Японией. Вдобавок русское правительство в своем ответе совсем замалчивало вопрос о признании территориальной неприкосновенности Китая в Маньчжурии. При таких условиях и упомянутые выше уступки России внутри Маньчжурии теряли практическое значение, – потому что права и привилегии, приобретенные державами в Маньчжурии в силу трактатов, заключенных с Китаем, имеют значение и смысл лишь до тех пор, пока сохраняются в этой провинции верховные права самого Китая и уничтожаются сами собою с присоединением Маньчжурии к русским владениям.

V

Из приведенных выше официальных объяснений с обеих сторон причин возникновения войны ясно, что с самого начала и до конца переговоров оба правительства стояли на разных полюсах и соглашения быть не могло: русское правительство устраняло всякое вмешательство Японии в дела Маньчжурии, стремясь в то же время сохранить за собою старую позицию в Корее; с другой стороны, японское правительство отстраняло Россию от Кореи, домогаясь права вмешательства в хозяйничанье России в Маньчжурии. Это непримиримое противоречие интересов России и Японии явилось естественным последствием нашей политики на Дальнем Востоке в последние 10—15 лет. Весьма наивно было без войны предлагать японскому правительству создать нейтральную зону в Корее в 1903 году, после того, как Японии ценою кровопролитной и победоносной войны удалось уже вытеснить с полуострова своего векового соперника. Но то, что оказалось невозможным в 1903 году, могло несомненно получить совершенно иное решение в конце 80‑х и в начале 90‑х годов, когда Корея целиком тяготела к России, – если бы наши государственные задачи на Дальнем Востоке не нарождались в виде легкомысленных импровизаций.

Главная вина наших дипломатов кроется, однако, не столько в ложном понимании задач России на тихоокеанском побережье, сколько в легкомысленном уверении, что «опасности войны нет», – когда переговоры чуть ли не заведомо направлялись к войне.

26 января, в 9 часов вечера, адмирал Алексеев телеграфировал в Петербург: «в Артуре все благополучно», а через полчаса нападением японских миноносцев на нашу эскадру началась война…