— Ещё один перспективный кадр появился. Надо будет запомнить фамилию, — донёсся шепоток Суэтина на мой счёт.

Парочка шахматных знаменитостей отчалила к другим столикам. Стоит предупредить дядю, чтобы не палил меня своим друзьям. Хотя, он сам вполне разберётся, без моих подсказов. Когда надо у него хитрая резьба в нужном месте всегда отыскивается.

Шумилов, озабоченно поглядывавший на мою доску, резко стартанул из-за своего стола, изобразил приглашающий жест мне и моментально испарился. Напротив меня теперь оказался чем-то похожий на только что побеждённого соперника и с такой же фамилией игрок, немного худощавей и со степенью кандидата в мастера. На меня он смотрел кровожадно, собираясь расквитаться за поражение своего не то родственника, не то просто однофамильца.

На доске развивались последствия староиндийской защиты. Дядя оставил партию на четырнадцатом ходу. Вязкая игра тихими ходами неуклонно продвигалась к ничейному завершению, но возможности чего-нибудь здесь этакое надыбать всё-таки оставались. И действительно, вскоре моими усилиями на доске развязалась крутейшая рубка. Играл в привычном для себя стиле блиц, невольно вовлекая в него соперника. Но, тот всё равно иногда подолгу задумывался. Приходилось тогда прогуливаться по подиуму в ожидании очередного хода соперника.

К моему столику вновь пожелали вернуться гроссмейстеры. Суэтин спросил меня громким шопотом:

— А где ваш первый?

— Уехал праздновать днюху своего внука.

— А вы, значит, вместо него остались?

— Как видите…

Я пытался продемонстрировать нежелание поддерживать разговор, но Суэтин был настойчив:

— «Днюха» на молодёжном сленге означает «день рождения»?

— Нет. Это древнееврейский праздник обрезания… Сами знаете чего.

Отвалил, наконец-таки. Я перебросился парой фраз с прогуливающейся библиотекаршей Мариной. У той было слегка приятное положение на доске. Думаю, что додавит свою соперницу. Поговорили о моей просьбе. Берёзовский сельсовет готов продать выбранные мной дома за двенадцать и пять тысяч рублей соответственно. Чего это они там — водяры перепились, что ли? Никому не нужные бросовые дома продают по полной стоимости. Предложил Марине поговорить с обнаглевшими дяденьками по-взрослому, приглушить их хотелки. Тысячи две за все их развалины готов так и быть выложить, не более.

Пока прогуливался, подбежал парень из тех, кто надрывался вместе с Мезенцевым над моей задачкой, и со счастливой мордой сообщил о достигнутом успехе. Я поспешил вслед за ним. Чтобы справиться с задачей, они придумали дописать ещё одну двойку. Получилось: «2×2×2+2:2=9». Я молча перечеркнул это решение и снова написал исходные условия задачи. А на категоричное утверждение математика, что решения у этой задачи не имеется, изобразил: «2 2:2–2=9».

— А разве так можно? — изумился учитель.

— В этом мире всё можно, — ответил философски.

Мой неприятель уже тихушечно сотворил ход ладьёй и радостно жёг моё время. Я, не присаживаясь, тоже двинул свою ладейку и пошёл дальше прогуливаться. Так и действовали вместе: он делает ход, не успев затем встать и размяться, а я свой, не присаживаясь. Представляю, как у него в башке штормило.

Почти сонная атмосфера турнира была разорвана жертвой моего ферзя на тридцатом ходу. Срубил им пешку прямо перед королём. Зашумели, загомонили зрители. Некоторые крутили пальцем у виска, на меня косясь. Зато Петросян изобразил лицом неподдельный восторг, стоя за спиной моего соперника. Бедный дубль-два Круглов вдруг залился пОтом и надолго завис над позицией. Минут тридцать висел, пока не решился хапнуть королём шикарное подношение. Дальше началось веселье. Я буквально запинал белого короля шахами, выгнав его в центр доски.

Как же меня злило, что соперник продолжал сопротивляться, несмотря на тяжеленную позицию, хотя по идее именно мне по материальному соотношению пора было метать лапки в гору. В фигурах у него было бешеное преимущество — целый лишний ферзь за мои две пешки. Но вся его армия во главе с ферзём была заперта за пешечным частоколом, а мои фигурки лихо устраивали белому корольку тёмную. Только одна ладья пыталась как-то подсобить своему властелину. Любой третьеразрядник добил бы эту партию за чёрных до победы.

Дотянул, гад всё-таки до сорокового хода, на что-то понадеявшись. Я в отместку решил отложить партию. Записал сорок первый ход с очередным шахом конём и позвал судью. Петросян неодобрительно покачал головой. Соперник же вытаращился на меня с невыразимым удивлением. Прикольная позиция получилась, с формальным подавляющим преимуществом у белых, но почти для них безнадёжная. Дядя завтра сюда притащится, а тут его неоконченная партия дожидается, да ещё и без ферзя. Путь к победе сразу же ведь не просчитывается. Обделается он тогда жидко, стопудово. Вот такой я злодей. Посмотрим завтра с десяти утра на русскую рулетку. Поугораем.

Петросян поблагодарил меня за доставленное удовольствие и попенял, что не довёл партию до законного выигрыша.

— Пусть почти мастер Шумилов сам заканчивает свои партии так, как того захочет. Я всего лишь подмастерье, — нашёлся с ответом.

Экс-чемпион как-то странно хмыкнул и отошёл к другим столикам. Подошёл гроссмейстер Суэтин и очень вежливо поинтересовался:

— Молодой человек! Не подскажете ли, где можно найти Пашу Чекалина.

— Не знаю такого…

— Он вроде бы как родственником Шумилову является.

— Знаю, был такой тощий придурок. Слышал, что директор его запорол до полусмерти, отчего тот от него в бега ударился и вообще пропал, — нафантазировал я.

Суэтин внимательно позыркал на меня из-под очков и высказался:

— К сведению, вы имели честь разговаривать с самим Петросяном Тиграном Вартановичем, девятым чемпионом мира по шахматам. Неужели не узнали такого человека?

— Не, я только Брежнева знаю. Да ещё Подгорного. Вообще-то я больше хоккеем увлекаюсь. В шахматах как бы на подхвате. В запасных числюсь. Спросите у Шумилова, он подтвердит, — включил режим олуха.

Гроссмейстер, наконец-таки, от меня отстал. Далее я наблюдал за баталиями на доске нашей шахматной умницы Марины Борисоглебской. Хорошо держалась и добилась всё-таки победы белыми, а Жека пристал к тихой гавани. Неплохо выступили с двумя победами, ничьей и одной отложенной партией. Ребята на меня спикировали:

— Какой ход ты записал?

— Это — большой секрет! Завтра всё узнаете.

Сказал бы, да Жека всё равно будет докладывать директору результаты и сорвёт сюрприз. Взгляды на меня пчёлки бросали многозначительные. Будто психа разоблачили в своих рядах, шахматного. Такие кульбиты выделывать надо уметь.