— Да что ж такое?! Удружил король, — я нехотя встал, выпрямил спину и махнул рукой стражам, словно мошкару отгоняя. — Так и быть, ее возьму. Вот жилось тебе скучно без невестки, папуля! Теперь держись, привезу кусок льда, будешь сам отогревать.

Я уверено пошел через толпу, уворачиваясь от наглых девиц — их здесь было предостаточно, не всех выберут, оставшихся распределят в более глухие города и поселки слугами и учителями. Если места будут. Наших магов, энтарцев, желающих работать, тоже хватает, а тут чужаков приходится пристраивать, но решение короля — закон.

Другое дело, что большинство этих странных путешественников по мирам не удержатся на предложенных государством местах, пойдут по рукам, в дома терпимости, на улицу попрошайничать, работать на рынках, в архивах, прислугами у жестоких хозяев. Что стало с первым выпуском? Знаю я, изучал как-то. Их половины уже и живых нет.

Участь не завидная — быть чужим всегда и везде, потому что попаданец. По сути, эти потеряшки — никто. Они никому не нужны. Нужна только их магия. И изредка тело для пользования.

Гордо вытянув шею, я вылетел на улицу. После нокдауна особо уже и искать никого не хотелось. Да и вдруг Эв был прав? Вдруг нельзя другую брать? А я тут носом ворочу. Хотя скорее хлюпаю. Папа и так меня на коротком поводке держит, стоит промахнуться — выбросит из замка, закроет мой завод и лишит трона. Потом только слугой и работать, конюшни чистить да на рынке мешки таскать. После царских палат? Ну уж нет!

Невеста не стена — подвинется, переживу и мерзлячку, заведу себе жаркую любовницу, делов-то.

Куда моя блеклая избранница делась?

Около портала толпились пары, бал в самом разгаре. Музыка звенела, огни на площади приглушились, голоса стали тише, а танцы откровенней. Новогодье в академии давно стало чем-то вроде ритуала единства, здесь создавалось много сильнейших союзов. Не только в плане замужества, но и в плане сотрудничества. Хотя второе встречалось реже.

Большинство гостей прилетали сюда именно за невестами, наложницами и прислугами, потому что здесь всегда богатый выбор. Многих не останавливало даже то, что все эти попаданцы и маги — безродные и неизвестные, зато они сильные, другие здесь, в элитной академии, не учатся. Их можно использовать в своих целях, а они будут безропотно подчиняться.

За мерцающим порталом расстилалось белое поле, а на горизонте лиловое пламя ночного неба растянулось в широкую полоску. Завтра быть ветру, подумалось вдруг.

Куда Белянка могла деться?

— Любава! — кто-то закричал в стороне, совсем рядом с моей колесницей, и я присмотрелся. Ага, вот и пропажа нашлась. Имя какое у нее… необычное. Звучит как любовь…

Сапоги из дорогой кожи были устойчивы, поскрипывали по скользкому льду, но кровь, что лилась из носа, мешала. Прижав руку к лицу, я помчал к невесте. Ты смотри, забралась на мою колесницу!

Вокруг искрила сильная магия, студенты и гости испуганно бежали прочь, я же ринулся вперед.

Характер магии не понял, не кританская, но девушка явно не слабая. Ее кожа засияла серебром, разделилась на полукруглые сегменты, точно у ящерки, а глаза загорелись ярким белым светом, будто луч дневного светила. Любава расставила руки, как крылья, растопырила пальцы что-то шепча.

— Подружка, прекрати! Нельзя, — под колесницей бегала маленькая рыженькая пышечка со стрижкой до плеч. Она махала руками моей непослушной невесте. — Хватит! Слезай! Тебя накажут за применение магии на празднике!

Я заметил Орина в стороне, сломанного, будто тросточка. Ого. Во дает девка! Убила возницу? Серьезно?

Кони били копытами, высекая искры из снега, машина качалась и терла белую землю лыжами.

— Эй! Ты что решила угнать мою колесницу?! — перекрикивая треск и гул магии, я обратился к невестушке.

Она врезалась в меня яростным сверкающим, будто лед, взглядом, повернула немного ладони, пальцы едва шевелились, но невидимая сила за миг подняла меня высоко в воздух.

— Любава, ты с ума сошла?! — закричала рыжая. — Оставь! Это же принц! Тебя казнят!

— Пышечка дело говорит! — Я болтал ногами в воздухе, пытаясь достать твердую почву, но подо мной метра три пустоты. — Ты только не бросай меня, сломаешь спину, а я твой жених!

— Нет! — огрызнулась дикарка на колеснице. Белые волосы кружились, как вьюга, поднялись, ведомые ветром, разлетелись, будто серебристые канаты. — Выбери другую.

— А мне ты понравилась. — Подавившись холодным воздухом, я попытался ухватиться за пустоту пальцами, сорвать с шеи удавку. С трудом проговорил: — Опусти меня и тебе ничего не будет.

— Нет, — зашипела девка, как змея. Не очень-то она и холодная, вон страсть какая в глазах — готова всех вокруг уничтожить.

Это удивило. Вдруг не все так плохо, как мне показалось? Вдруг она и в постели горяченькая?

Стража академии встала полукругом, мои вояки маялись подо мной, готовясь поймать, если упаду, маги-учителя собирались обезвредить Белянку, а я, как колбаса, болтался в воздухе, скованный ледяными объятиями. Что за магия такая мощная? Я — архимаг, но не смог и малую часть ее силы поглотить или усмирить.

— Люба, послушай, ты ведь не убийца. Остановись! — снова встряла девушка-толстушка, попробовала запрыгнуть на подножку машины, пустила в подругу волну блеклой магии, только холодные серебряные волны, выброшенные Любавой, тут же скинули ее, отбросив на снег. Но пышка упертая. Встала неуклюже и снова поперлась к колеснице.

— Ты будешь наказана за эти выходки! — выкрикнул я, пытаясь образумить сорвавшуюся студентку, а в сторону заорал: — Не смейте Любаву трогать! Если хоть волос упадет с моей невесты, я вас на бульон пущу!

Стражи и маги покорно отступили. Мое право — убивать ее за причиненный вред или наказывать. Мы не на суде. Здесь я хозяин своей жизни.

Девушка, словно услышав мой приказ, внезапно вздрогнула и опустила руки. Я упал плашмя, брякнувшись окровавленным носом о сбитый снег.

— Простите, ис-тэ Орисс… — глядя перед собой, прошептала Белянка дрожащими губами. — Я не смогла удержать…

— Любава! — старенький ректор, тяжело передвигаясь, выбежал на площадь, потянул к ней руки, но Белянка не спустилась, замотала головой. — Девочка моя, я помогу… — архимаг сплел между пальцами оглушающий шар, а я сбил его на подлете к невесте — стихийным щитом. Белое молоко растеклось по синему стеклу, и магия рассыпалась в воздухе голубой пыльцой.

— Я запрещаю ее трогать! — гаркнул я, не замечая, что кровь из носа измазала подбородок и заливает рубашку. — Вы ее раните!

Ректор обернулся и, заметив меня, глубоко поклонился.

— Ваше высочество, как прикажете.

— Я ее выбрал, никто не смеет трогать мое. — Он падения и удара немного кружилась голова. Я на мгновение утратил ориентиры