— Если что, ты говори. Я вот она, — тихо сказала я. — Сможешь за меня схватиться.

В глазах его опять сияла зелень, но я никак не могла понять — меня обманывает зрение? Или это просто отражение — над головами шумели старые сосны и березы…

— Вот они, — сказала я, когда мы дошли. — Все мои… Постой или посиди вон на ограде, а я приберусь немножко. Листьев сколько нападало!

— Я помогу, — ответил Денис. — Дай тряпку, хоть надгробие протру или подмету. Веник есть? На это-то меня хватит!

Мы прибрались (похоже, успели вовремя, тетушек тут еще не бывало), я поставила цветы в вазон и мысленно в который раз попрощалась со всеми.

— Пойдем, — сказала я, когда мы вымыли руки у колодца. — Нам еще обратно ехать. Сильно устал?

— Нет, — ответил он. — Но зверски хочу жрать.

— Тогда терпи до автовокзала, там есть забегаловка.

Мы похромали обратно к воротам, я по пути вызвала такси: Дениса с его ростом и костылями было слишком сложно запихивать в маршрутку и тем более извлекать из нее. И, разумеется, навстречу нам попались мои тетушки, которые явно решили сперва пообедать и пропустить по рюмочке, а потом уже идти на кладбище. Я не поздоровалась с ними, а они со мной. Катя — та вздернула нос и отвернулась. Я же только крепче перехватила Дениса за пояс и сказала:

— Два шага осталось. Вон, машина уже ждет за воротами.

Посовещавшись, мы соблазнили водителя порядочной мздой, и он довез нас до самой Москвы. Я бы и на перекладных добралась, но для Дениса это было слишком тяжело: маршрутка, электричка или автобус, метро, снова автобус… Ну выложила я свою заначку, подумаешь! По пути захватили с собой перекусить в придорожном кафе (водитель волновался, как бы мы ему сиденья не испачкали, но мы угостили его, и он подобрел), вздремнули в пробке, и дома оказались достаточно бодрыми и не вымотанными до предела.

Но это были еще цветочки. С утра мне позвонила тетя Люся.

— Веруся, — сказала она. — Ты уж нас извини, мы старые люди, и мы очень о тебе переживаем! Наши-то все пристроены, а ты осталась одна-одинешенька, ни мужа, ни ребеночка…

Я молча слушала.

— Веруся, это кто с тобой был? Катюшка сказала, твой жилец?

— Ну да, — ответила я.

— А с чего это он с тобой поехал? В доверие втирается, не иначе! Ты смотри, аккуратнее с ним… Да и вообще, мало ли хороших ребят, зачем тебе калека?

— Низачем, — согласилась я, только чтоб отстала.

— Он точно на твою квартиру зарится, вот попомни мое слово!

— Теть Люся, у него есть свое жилье, — устало ответила я. — Только он с родителями жить не хочет. А мне какой-никакой, а доход. Хватит уже меня опекать, я давно взрослая.

— Для нас ты всегда будешь маленькой, — шмыгнула она носом. — Мы же переживаем!

«Переживайте на расстоянии», — подумала я, вслух же сказала:

— Я очень вам благодарна. Не нервничайте, в вашем возрасте это вредно.

— Веруся, может, ты Катюшку все же пустишь ненадолго? Ну пока она не приустроится? — тут же сменила тон тетя Люся. — Ну у тебя же комната свободна, и все родной человек под боком, опять же! Я сама в общежитии жила, это ужасно, а она такая домашняя девочка! А ездить каждый день из дому, возвращаться так поздно… мы все с ума сойдем, да и ей тяжело!

— Нет, — твердо ответила я. — Тетя Люся, мне тут конфликты не нужны. Катька с Денисом не уживаются, она к нему лезет, а он человек замкнутый и подростков не любит. Ни в каких смыслах. И еще, тетя Люся, я не переношу, когда шарят в моих вещах и в моем компьютере, а у Катьки есть такое обыкновение. Она сказала, наверно, что на всех комнатах теперь замки? Вот именно из-за этого Ден их поставил. Ему тоже, знаешь ли, не хочется, чтобы в его машину совались картинки и кино посмотреть, мало ли, что у него там, мужик все-таки!

— Катя бы никогда!.. — сурово произнесла она.

— Тетя Люся, я ее застукала за своим компьютером, — устало произнесла я, — когда она шарила в моей почте, а до того успела еще кое-куда слазить, я ее матери говорила. Не верите — не надо. Переночевать я Катьку еще пущу, но на постой — нет, так и передайте. И не надо больше парламентеров, я своего решения не изменю. Всего доброго.

Она заквохтала что-то, но я отключилась.

До вечера отзвонились еще три тетушки, а под конец — даже дядя Рашид из Питера (и как его отыскали?). Этот был самым вменяемым из моей родни, поэтому просто спросил:

— Вера, какая-то помощь нужна?

— Нет, спасибо, — сказала я.

— Обращайся, дочка, я сделаю, что смогу, — спокойно сказал он. — Можешь приехать погостить, у меня жильцы съехали, квартира свободна. Не сезон, но ты ведь музеи любишь, там-то погода не помеха…

— Да что вы, не нужно, — улыбнулась я. — Я работу ищу, бегаю по собеседованиям. А это вас тетки накрутили?

— Именно, — хмыкнул он. — Откуда у них мой номер? Ты дала?

— Я — точно не давала, может, отец? А что сказали?

— Да так… Звонят, шум да гам, явно бабья стая собралась, причем поддатая. Кричат, выручай, ты последний мужчина в семье, а девчонка пропадает! Ты пропадаешь?

— Пока не собираюсь, — фыркнула я от смеха. — Нормально я живу.

— Говорят, ты племянницу из дома выгнала.

— Ну так это мой дом, кого хочу, того пускаю, кого хочу — выгоняю.

— А еще сказали, парень с тобой живет, инвалид, — дядя Рашид был обстоятелен и очень спокоен. По-моему, вырастив восемь дочерей и сына, иным стать нельзя, иначе свихнешься.

— Комнату снимает. Вы же тоже сдаете. Что в этом такого-то?

— И на кладбище он с тобой был…

— Ну и был. Сказал, нечего одной туда ездить. Вы помните, какой там лес?

— Словом, опять шум на ровном месте, — подвел он итог. — Ну, Вера, ты звони, если что. А на теток внимания не обращай, они как курицы: одна закудахтала, остальные подхватили.

— Дядь Рашид, — сказала я, подумав. — Вы же понимаете, из-за чего у них такая паника?

— Конечно. Квартира в хорошем районе, до центра рукой подать, ты одна, ни мужа, ни детей, а бедная Катенька без приданого. Я помню, ты же хотела ее к себе взять? Еще когда родители живы были?

— Ага. Да и потом… только дед сразу сказал — ноги ее в этом доме не