Вещицы были поразительной, дивной красоты и чудесного, просто сказочного исполнения — все эти тоненькие золотые и серебряные нити, тонюсенькие «ноготочки» перламутра, поблескивающие камешки, секретик, спрятанный в странном открывающемся яйце на ножках. А веточка сирени! Прекрасная, словно живая — лепесточки-цветочки и роса на листиках, посверкивавшая, будто еле удерживается и вот-вот стечет с него, капнет на бархат и исчезнет навсегда.

Все это так необычно, так красиво и чудно, но…

Но сказать, что эти необыкновенные вещицы произвели на маленькую Сонечку какое-то ошеломляющее впечатление… Не скажешь: не произвели. Нет, без сомнения, она была очарована и восхищена красотой и миниатюрностью штучек, и даже осторожненько потрогала и погладила их кончиками пальцев, проверяя, действительно ли они настоящие, и с удовольствием изучала и хотела бы еще порассматривать как-нибудь в другой раз… только большого очарования девочка не испытала.

Зато Сонечка испытала настоящее мощное душевное потрясение от рассказа папы об этих самых ее несколько раз «пра» бабушки и дедушки — вот что полностью и целиком захватило воображение ребенка.

Все дело в том, что лет с пяти Сонечка необычайно увлеклась разными книжками по истории. Откуда прилетел и закрепился в ней этот интерес, никто сказать и вспомнить не мог: ни родители, ни сама Соня. Видимо, попалась какая-нибудь книжка, удивившая ребенка до необычайности, или рассказ чей-то услышала — бог знает, теперь источник того увлечения не установишь. Но не суть. А суть в том, что дочь просила у родителей в качестве поощрений за хорошее поведение и всяческие достижения книжки по истории. Не сказки, не стихи и разные развлекалки для малышни, а именно историю мира. И на любой вопрос родителей и родственников: «Что бы ты хотела в подарок, милая?!» — Сонечка четко, продуманно и твердо, без всяких колебаний в сторону кукол или игрушек, отвечала:

— Книжку про историю мира и тилаветиства.

Слово «человечество» маленькой Соне не давалось долго. Никак не получалось у нее это слово правильно выговорить, что заставляло родителей страдать удушьем от стоически сдерживаемого смеха, когда пятилетняя кнопка с самым серьезным наставительным видом объясняла им, что у мира в активе имеются истории Древней Греции и Древнего же Рима, а это уже о-го-го как много.

— А как же история России? — спрашивал дочку папа, с трудом удерживая серьезное выражение лица. — Это же страна, в которой мы живем. И она гораздо более великая, чем та же Древняя Греция. И уж точно в несколько раз больше.

— Не дошла пока, — тяжко, по-стариковски вздыхала Сонечка. — Я сисяс ситаю про Зевса и подвиги Геракла. Про них сложно ситать, не все понятно, приходится много спасивать, — снова расстроенно вздыхала она.

Понятно, что все родственники где только не выискивали книжки, адаптированные для малышей по истории того самого «тилаветиства», заполучив которые Сонька тут же сбегала в свой укромный «штаб» и зависала там, рассматривая картинки и читая текст, погружаясь в это занятие настолько, что родителям или Костику приходилось буквально вытаскивать ее из «гнезда».

К семи годам Соня твердо знала и была уверена, что историю делали необыкновенные люди. Разные выдающиеся герои, смелые и бесстрашные, уникальные и вообще совсем другие, чем простые, обычные люди. И эта самая история мира, она такая… как гранитный памятник. Большая-большая, незыблемая, вся сделана из страшных гибельных событий и битв и спасения людей теми самыми героями, запечатленными на века в некой необъяснимой субстанции под названием «времена». Как комары, застывшие в янтаре, который лежал у мамы в шкатулке, только в тысячу раз больше, а то и в мильён.

В день семилетия Сонечку постигло невероятное откровение: ее бабушка и дедушка (пусть и много раз «пра», но все ж таки ее, Сонечкины, родные, не из гранита никакого вовсе и не впаяны во времени-янтаре, а самые что ни на есть настоящие живые… такие, из которых произошли дедушка с бабушкой, а потом сделался и ее папа, и Костя, и она сама) — настоящие эпические герои той самой истории!

Это открытие потрясло ребенка до такой степени, что от возбуждения и волнения она никак не могла заснуть и донимала старавшегося успокоить ее отца бесконечными расспросами о тех самых бабушке и дедушке, которые по три раза «пра». И весь следующий день, исполняя данное Сонечке обещание, папа показывал дочери немногочисленные сохранившиеся вещи и документы, оставшиеся от основателей рода.

Аккуратненько перелистывая чуть дрожащими от волнения и переизбытка эмоций тоненькими пальчиками пожелтевшие, хрупкие странички скупого дневника бабушки Агриппины и разворачивая фронтовые треугольнички писем, которые прислал жене дедушка Прохор, семилетняя Сонечка испытывала невозможный, непередаваемый трепет, волнение и восхищение, которые никогда еще не испытывала в своей небольшой жизни. Ни разу — куда там каким-то сокровищам из камушков и металла, пусть и дивно красивым!

Эти желтые странички и растекающиеся, потерявшие от времени яркость буквы, старательно выведенные химическим карандашом (который слюнявил когда-то дедушка Прохор, чтобы написать бабушке Агриппине: «Любимая моя, Гаппочка! Свет мой, согревающий сердце мое и Хранящий меня своей Любовью! Посылаю тебе всю мою нежность, всю любовь и прошу, прошу сто, нет тысячу-тысячу раз — береги себя!») — вот они, именно они и сотворили, как чудо, из семилетней девочки Сонечки историка Софью Павловну Октябрьскую. В момент, когда она, читая шепотом, разбирала эти потускневшие на бумаге слова. Вот так — в один момент! Щелк — и определилась судьба человека.

В школе Соню абсолютно и категорически не устраивала та пародия на науку историю, которую им преподавали. И особенно учебники, по которым школьников, что называется, «учили».

— Все это фигня и нечестно! — возмущалась Софья, жалуясь по очереди то одному, то второму родителю. — В этом дурацком учебнике вообще ничего нет! Как будто мы дебилы какие! Где, спрашивается, история Киевской Руси? Или древнего Новгорода? Нет, вы почитайте, почитайте! — В растрепанных чувствах она совала им в руки раскрытый на определенной странице учебник, где в несколько строчек были только упомянуты та самая Киевская Русь и древний Новгород.

Родители понимающе кивали, соглашаясь с ее доводами, перезванивались, обсуждая возникший вопрос с недовольством учебой доченьки и делились предположениями, что можно предпринять в данной ситуации. Так вот и получилось, что папа отыскал специальные курсы по углубленному и расширенному факультативному изучению истории, созданные при университете для школьников, собиравшихся поступать на историческое отделение.

Правда, курсы были платными, но это не имело определяющего значения, поскольку Павел Егорович к