Шрифт:
Закладка:
– Я последний раз спрашиваю, Салима, ты убила нашу добрейшую мать?
– Нет, мой господин, – склонила я голову.
– Как пожелаешь, – сказал султан и взмахнул рукой, унизанной перстнями, давая знак евнуху.
– Пощадите, мой господин! – я склонилась к сандалиям султана. Евнух ударил по металлической дощечке, опустив молоточек на тряпочку, куда был завернут алмаз. Удары следовали один за другим, превращая алмаз в пыль. Второй евнух поставил на горячий песок турку, заваривая ароматный напиток. Евнух, что дробил алмаз встал и высыпал сверкающую пыль в чашу, куда влили ароматный кофе.
– Пей! – приказал султан, приказав поднести мне напиток. Я смотрела на смертельную чашу, полную мелкой пыли, что разрежет меня изнутри, вызывая долгую и мучительную смерть. Слезы горячим потомком стекали по щекам.
– Умоляю, мой господин, поверить мне, – последний раз взмолилась я
– Заставьте ее, – приказал султан
– Нет! Нет! – кричала я. Пока меня ставили на колени и насильно острым клинком разжимали зубы, порезав губы. Кровь смешивалась с кофейным напитком, что стекал по моим губам. Зажав мне нос, меня вынудили выпить напиток. Чувствуя, как на зубах скрипит алмазная пыль, я разрыдалась.
– Уведите, ее, бросьте в море, – приказал Султан. Меня подхватили под мышки и вынесли из зала. Через некоторое время меня посадили в лодку и вывезли на середину бухты, где спихнули в соленую воду. Я не стала сопротивляться и куда-то плыть, этим только оттягивая смерть, что была бы более мучительной, чем просто утонуть. Алмазная пыль, заставит меня корчиться в муках и болях, истекая кровью внутри. Утонуть, казалось благословением, менее мучительной смертью. Так закончилась моя четвертая жизнь.
Глава 15. Свидание
Я крутилась у зеркала, примеряя один наряд за другим, все было не то. Доставая из шкафа очередное платье, отбрасывала его на кровать, а Феликс закатывал глаза и ворчал.
– Наряжается, ну надо же, – скрипел он своим недовольством.
– Собирается на свидание, – молчание
– Куча дел, а мы платья меряем, – снова молчание
– У нас осталось две жизни, а у нее любовь! – ну тут, я уже не выдержала
– Что ты с утра завелся? – обернулась я к коту – Я иду туда по делу!
– Конечно по делу, кто же спорит, – ехидно ответил Феликс – Только так, не наряжаются полдня. Что ты там будешь делать?
– Все тебе расскажи, – проворчала я, доставая из шкафа серебристое платье из тонкого шелка. Когда-то это было платье мамы. Я его перешила и так ни разу не надела, не было подходящего случая. Теперь аккуратно, чтобы не повредить материю, я влезла в платье. Оно сидело, будто было сшито на меня: круглый вырез, белая лента под грудью и от нее платье расширялось и падало мягкими складками.
Мне нравилось мое отражение, даже Феликс замолчал. Я оглянулась на кота, тот спал, развалившись кверху пузом. Пусть лучше спит, чем ворчит. Я его понимала, он беспокоился обо мне, да и о себе тоже. Если Уильям не прекратит, то нас ждет незавидная участь: мне брак с нелюбимым или нам обоим смерть. Я не могла рисковать котом, ну и собой конечно тоже.
До вечера еще было время и я решила заняться сборами в дорогу. Уильям днем прислал письмо, на рассвете мы выезжаем. Я так и не поняла, зачем нам ехать, но если сегодня Стефан не сможет мне помочь, то придется искать ответ в другом месте. Франция и ведьмы, что жили там, могли знать ответ, если конечно захотят мне помочь.
В дорожный сундук я уложила пару платьев, остальные, что шила портниха заберут из замка. Несколько настоек от боли, желудка и лихорадки – все же путь не близкий. Затем собрала корзинку Феликса: сменила подстилку и почистила от шерсти, что нацепилась на ивовые прутки. Рядом с корзиной шмякнулась потрепанная и страшная вязанная мышь.
– Феликс! Ты с ума сошел! – воскликнула я, брезгливо отодвигая ногой игрушку.
– Возьми! – потребовал кот
– Да она страшная уже, как моя жизнь!
– Во-зь-ми-и-и! – принялся надрываться Феликс
– Какой кошмар! – я взяла мышь двумя пальцами и кинула в корзину – Ты взрослый кот и таскаешь эту …рухлядь, – нашла я нужное слово.
– Это память о лучших временах моей жизни, – мечтательно сказал кот и сел, вытянул заднюю лапу и стал вылизывать себя.
– Фу! Ну я же просила, не делать при мне так, – я швырнула в него тряпкой и кот фыркнув, скрылся на кухне. Через минуту оттуда раздалась новая песня
– Да-аай, да-аай, мне сметанки! – орал Феликс на весь дом.
– Да что же такое! Ты мне дашь сегодня собраться или нет! – крикнула я, но пошла за сметаной, ведь так и будет орать, пока не дам.
Вечером за час до полуночи Феликс провожал меня на крыльце. До этого я отправила его шпионить к замку, смотреть улетел Уильям или еще нет. Феликс прибежал минут десять назад, запыхавшись и сказал, что граф отправился в карете в деревню. Ну, понятно, Уильям решил перед дорогой навестить одно заведение, а точнее таверну. Значит, путь свободен, я могу спокойно лететь.
Я мягко опустилась на песок у озера, мое любимое место было занято. На берегу сидел огромный серебристый волк. Я осторожно подошла к зверю, и он встал при моем появлении.
– Ну здравствуй, – улыбаясь сказала я – Меня ждешь?
Волк посмотрел мне в глаза сверкнув своими зелеными, и короткая вспышка света превратила его в Стефана.
– Тебя жду, ведьмочка, – улыбнулся белый колдун. Я почему-то засмущалась чувствуя, как жар заливает щеки. Одернула платье, поправила волосы и подошла к Стефану почти в плотную.
– Не знала, что это ты был тогда здесь, – тихо ответила я – Рада, что ты пришел.
– А я как рад, видеть тебя, – хрипло ответил колдун, обхватывая мою талию и притягивая к себе. Я чувствовала, что поплыла. Его тело крепкое и сильное, тугие узлы мышц и то, как крепко и в то же время нежно Стефан держал меня, сводило с ума. Мне непонятно было почему колдун так действует на меня. Я закинула руку, обхватывая его шею и отдалась поцелую, что подарил мне Стефан. Его губы впились в мои страстно и жгуче, желание предательски подкосило ноги и закружилась голова.
– Я хочу тебя, – прошептал мне Стефан, покусывая мочку уха. Он обхватил меня за шею, поглаживая открытую кожу у выреза платья. Там, где он прикасался кожа начинала гореть и плавиться. Его рука спустилась на грудь, поглаживая ее через тонкую ткань и намеренно дразня самую чувствительную точку. Я выдохнула, по телу прошла дрожь, стало невыносимо терпеть эту муку.
