Шрифт:
Закладка:
— Так о чем все эти справки-выписки? — теряя терпение, спросил я.
— Вот, посмотрите, — сказал Вадик, вынимая из выдвижного ящика стола две бумажки. — Это, конечно, копии… Нюша разрешила сделать. Оригиналы же брать из архива нельзя. Я их переписал от руки, правда, без ятей и других дореволюционных букв…
Я взял у него листки и на первом прочел:
'Жандармское управление
10 сентября 1903 года
№ 23484
г. Рудник-на-Проныре
Ваше превосходительство, 4 сентября сего года, по вашему приказанию установил филерское наблюдение за мещанином Рудникпронырского уезда Волжской губернии, бывшим студентом санкт-петербурского Горного Института Никитиным, Павлом Сергеевичем (кличка наблюдения «Алхимик»), имеющим следующие приметы: лет 28, роста высокого, телосложения среднего, блондин, лицо узкое, носит светлые усики и бородку буланже. Вышеуказанный Никитин подозревается в связях с партией социал-революционеров, а именно — в изготовлении взрывчатки для ручных бомб. Наблюдение осуществлял агент, кличка «Фитиль». В устном донесении от 8 сентября сего года, «Фитиль» сообщил, привожу суть:
«В три часа пополудни, „Алхимик“ вошел в Чертову башню и сразу запер за собою дверь. Не имея возможности проникнуть вслед за ним, наблюдал за окнами. В двенадцать часов ночи окна осветились синим светом и послышались громкие замогильные голоса, которые говорили на иноземном языке, после раздался звук, напоминающий взрыв и из правого от входа окна вырвался синий луч, от которого загорелась верхушка, росшей в двадцати саженях, березы. Через час „Алхимик“ вышел из Чертовой башни и проследовал до своей квартиры, откуда не выходил до семи утра.»
В виду не благонадежности вышеуказанного студента, во избежание пожара и других бедствий, кои могут проистечь из его опытов, предлагаю подвергнуть аресту Никитина П. С., а его подпольную лабораторию ликвидировать. Полковник. Подпись неразборчива'
— То ли мистика какая-то, то ли фантастика, — пробормотал я, беря второй листок. Там говорилось следующее:
«Извещаю вас, что переданный для медицинского освидетельствования 13 октября 1905 года г. Никитин П. С., в своем поведении действительно проявляет признаки душевной болезни. В частности, он утверждает, что предложил важное техническое усовершенствование, посредством которого якобы можно передавать по воздуху электрический ток, однако все его расчеты и чертежи, а равно как и опытный образец изобретенного им снаряда были у него изъяты служащими жандармского отделения…»
— И это все? — спросил я, возвращая листочки десятикласснику. — Прям гиперболоид инженера Гарина какой-то…
— Ага! — подхватил Красильников. — Я тоже так подумал. И пошел в читальный зал нашей центральной библиотеки. Попросил подшивки местных газет начала века. Сказал, что как староста театрального кружка интересуюсь рекламными афишами тогдашних спектаклей. И нашел несколько заметок. Я их тоже выписал. Вот!
Он не стал давать мне в руки третий листок, который вытащил из ящика стола вслед за первыми двумя, а принялся читать сам:
— Газета «Городской вестник», номер от одиннадцатого сентября одна тысяча девятьсот пятого года: «В ночь с восьмого на девятое сентября сего года пожарный дозорный, стоящий на каланче близ Торговой площади, заметил возгорание возле печально известной Чертовой башни. Поднятый по тревоге наряд прибыл на место происшествия и успел погасить пламя, прежде, чем оно перебросилось на близстоящие хлебные амбары 'Товарищества 'Русский Колос»… Или вот еще одно… Это уже газета «Уездные известия», номер от пятого июля одна тысяча девятьсот третьего года: «Студент С-Пб университета г. Никитин П. С., приобретет за умеренную плату химические реактивы, лабораторную посуду и электрофорную машину для проведения ученых изысканий. С предложениями обращаться по адресу: Богоявленский переулок, дом 11, спросить господина Никитина…»
— Это все, конечно, интересно, — сказал я. — Вполне допускаю, что был до революции такой студент, который пытался создать устройство для передачи энергии на расстоянии, не исключено, что однажды ему удалось даже поджечь дерево, а потом его схватили жандармы, а чтобы не болтал лишнего, упекли в дурку. Ну и соответственно — изъяли весь архив, мензурки и сам прибор… Однако какое это отношение имеет к нашему Ордену?.. Все это дела давно минувших дней!
— А вот и нет! — воскликнул Вадик, сияя как масляный блин. — Если вы не против, я вас кое с кем познакомлю!
— Валяй! — разрешил я. — Однако только после обеда, иначе Евгения Ивановна нам не простит.
И в этот момент раздался стук в дверь. Будущий актер сорвался со стула, открыл ее.
— Ну хватит секретничать, мальчики! — сказала Женя, заглядывая в комнату. — Борщ стынет. Не говоря уже о котлетах и пюре… Мойте руки и марш за стол!
Таким приказам приятно следовать. Вымыв руки, мы уселись вокруг кухонного стола, на котором красовались три фаянсовые глубокие тарелки, наполненные багровым варевом, над которым поднимался ароматный пар. Тут же стояла корзинка с хлебом, тарелка с мелко нарубленной зеленью, плошка со сметаной, солонка и перечница. Я добавил все эти ингредиенты в свою тарелку, за исключением, разумеется, хлеба. В том смысле, что я не стал есть борщ с хлебом. Хотя, как я уже заметил, в СССР с хлебом ели всё, даже — яблоки.
Борщ оказался выше всяких похвал. Капуста проварена ровно в той степени, в какой я люблю. Картошка таяла во рту, а свекла явно отдала в бульон не только свой цвет, но и сахарный привкус. Были в борще и кусочки говядины, рассыпчатые, но не лишенные сочной упругости. Не знаю, у кого хозяйка училась готовить, но она достигла в этом деле высокого уровня. Хорошо прожаренные котлеты и пышное, как крем для тортов, разве что не сладкое, пюре не уступали первому блюду. На десерт были поданы чай и эклеры.
После такого обеда больше всего хотелось подремать в кресле перед телевизором, а не куда-то тащиться и с кем-то знакомиться. Однако Вадик был полон энтузиазма. Пришлось подняться из-за стола, искренне поблагодарить хозяйку за вкуснейший обед и начать собираться. На улице стояла теплая, не февральская погода. Даже не хотелось забираться в салон «Волги». Куда полезнее — пройтись. К счастью, мой сопровождающий думал также. Проигнорировав мой черный автомобиль, он повел меня со двора.
Шли мы не долго. Оказалось, что человек, с которым я должен познакомиться, находится в соседнем квартале, в доме явно дореволюционной постройки. Причем, складывалось впечатление, что с тех пор дом этот не ремонтировали. К тому же он оказался не жилым. Это был краеведческий музей. Ну
