Так же пуст, как оба коридора, внутренний двор, его собственный кабинет, обе спальни, кухня и кладовая. Лаоры нигде не было.

Не помня себя от волнения, холодно чеканя шаг, не позволяя себе переходить на бег, Син приблизился к воротам в сад и остановился, рассматривая вязь рун, которым научил его Оркайор. Защитный и сигнальный заговоры тускло мерцали, еще не тронутые распространявшейся от столкновения миров волной — ближайший разлом находился, по расчетам Сина, за тысячи лиг отсюда, где-то в Коричневых землях, и пока испепеляющий вал, затихая, докатился бы до этого поместья и содрал заклинания с ворот, прошло бы не меньше часа. Дома было безопасно, Син все сделал для этого.

Вот только Лаоры тут не оказалось.

Девочка не умела открывать портальных проемов, не переходила границ огороженной территории. Если бы домой в отсутствие Сина наведался нежеланный гость, тем более сильный и умелый настолько, чтобы забрать Лаору, остались бы следы. Да и целительница ни с кем бы не пошла — какой бы наивной и отчаянной она ни была, в уме ей отказать было нельзя, как и в осторожности. Девушка не покидала дом без разрешения Сина — так звучало их правило, которое Лаора соблюдала, даже будучи своевольным подростком.

Обычно спокойное сердце билось слишком быстро. Син сделал несколько глубоких вдохов, остужая разум, и когда открыл глаза, страх за Лаору приглушился, сменившись холодом осознания: в миг, когда миры столкнулись, единственной защитой девочке служили лишь укрывающие заговоры, а сама она пропала. И могла теперь оказаться где угодно, с кем угодно, желавшим подчинить ее — или отомстить Сину.

«Я не оставлял за спиной врагов. Ни одного», — успокоил себя безжалостный палач клана Тиммисеайе, ненавидящий свое дело ровно настолько же, насколько был в нем хорош.

«Оркайор не успел бы до нее добраться. Ему весело сломить меня, он не станет торопить события».

Син сжал виски пальцами, стиснул зубы, заглушая кричащее страданием несправедливого наказания тело. Затем вернулся в кабинет, развернул карту — еще один подарок довольного чистой работой Ледяного клинка Оркайора, — достал белый кристалл, хранивший каплю крови Лаоры, и бросил его в зыбь темных знаков, дрожащих на желтой от времени кожи. Маяк должен был ответить, сжигая карту — но не ответил.

Значит, кто-то содрал с Лаоры щиты. Или ее не было в Альвиаре.

Син тяжело оперся на стол. Белые пряди упали ему на глаза, и когда он оскалился, разорванная когтями демона и уже успевшая схватиться болячкой губа лопнула, и капля крови повисла, наливаясь, а затем окрасила стол.

Мысли теснились в голове, попытки просчитать, что могло случиться с девочкой — единственным существом, которое он любил всем сердцем и о ком заботился последние семнадцать лет, — постепенно уступали место непривычной, выбивающей дух беспомощности.

Во время столкновения миров Лаора оказалась где-то далеко. Без щитов.

Где-то сбоку блеснула рябь портала — и тут же вокруг посетителя материализовалась острая сеть.

— Так и знала, что ты влюблен в эту милашку, — растягивая слова, прошипела появившаяся Эгрин, отбрасывая назад волосы. Она потрогала воздушные лезвия, а затем медленно облизнула порезанный палец, словно он был измазан сладким кремом. — У тебя сердце бьется, как у кролика, господин Син. А стоило ее только не обнаружить. Как прискорбно.

Син сверлил демоницу тяжелым взглядом. Эгрин стояла, по-кошачьи изогнув спину, завивала воздухом волосы в косу и смотрела на него с порочной улыбкой, словно приглашала сыграть в игру, правила которой были известны лишь ей. Сеть переливалась бликами совсем рядом с ее тонкими длинными пальцами, с огненными волосами, со светлой кожей округлых плеч — и совсем, казалось, не беспокоила демоницу.

— Ты совсем плохо выглядишь, господин Син, — растянула губы в оскале Эгрин. — Быть может, ненавидишь меня, что я донесла на тебя Оркайору? Твое сильное тело… должно быть, болит, ища исцеления? Но я знала: хозяин тебя не убьет.

— Где Лаора? — не играя с демоницей в ее любимую игру, спросил напрямую Син.

Омерзительная рабыня Оркайора, это похотливое животное, гнилое насквозь, как и ее хозяин. Сразу картинка сложилась: пока Оркайор наказывал своего палача за якобы допущенную им небрежность, Эгрин вполне могла прийти сюда — и дом не откликнулся бы. Син злился на себя, что это не пришло в голову сразу, что ослепляющая и оглушающая боль от пропитанных ядом ран не давала мыслить быстро и здраво, как обычно.

— А мог бы спросить, почему я оклеветала тебя, — пропела Эгрин. — Убери свою сеть. Я же пройду сквозь нее, ты знаешь. Ты хочешь услышать, что я расскажу, господин Син.

— И слушаю, — ответил тот, рассеивая заговор.

— Я спасла твою Лаору, — блеснула зубами Эгрин. — Я помню: твоя мать взяла с тебя слово, и все такое, и все такое… — развела она руками, растопыривая когтистые пальцы. — Вообще-то, сейчас я ставлю на кон все, авансом помогая тебе, ожидая, что ты поможешь мне в знак благодарности. Оркайор убьет меня, если узнает, что я предложила ей скрыться. Ты… Как жаль твоего лица! Оно ведь заживет?

Син молчал.

— Ладно, ладно, — со вздохом удовольствия потянулась Эгрин. — Я дала господину Оркайору причину наказать тебя, а пока он был занят, предложила Лаоре бежать. Она послушала меня, я нашла нужные слова. Она плакала… но послушала. Твоя боль дала ей время улизнуть, как мыши в лабиринте пустынных нор. И теперь господин не найдет ее, а когда он спросит тебя, где твоя воспитанница — а он спросит, не сомневайся! — ты и ответить не сможешь. Поэтому я не скажу тебе, где она, Ледяной клинок. Ведь знаю, как дорого тебе… это твое данное слово… с глазами коровы на бойне. Ты ведь хочешь укрыть ее от господина. Я помогаю тебе, а ты помогаешь мне. Все честно.

Син невесело усмехнулся. Сознание туманилось от потери крови, но давать слабину было нельзя.

— Чего ты хочешь?

— Оркайор обещал тебе подарить какую-нибудь ценную вещь, когда ты закончишь с колонией почитателей юе. Я слышала.

— И?