матрасе. Твои глаза становятся больше, а волосы разлетаются повсюду, и ты вжимаешься в подушки. Я перекатываюсь на тебя и опираюсь руками слева и справа от твоего тела. Наклонив голову, я смотрю на тебя. На тебя и эти губы, которые он тоже может целовать; глаза, в которые он тоже может смотреть. И эту грудь, к которой он тоже может прикасаться. Ты смотришь на него по-другому, и я едва могу это вынести.

Я знаю, что то, что происходит между нами — это не любовь, Эмилия. Я не могу никого любить. Но что-то здесь есть. Что-то, что затягивает нас и поглощает, когда мы находимся рядом друг с другом.

— Я знаю, — растерянно бормочешь ты, — что самой большой моей ошибкой было заговорить с тобой на похоронах, вместо того чтобы убежать, когда ты сказал, что я должна бежать.

Ты злишь меня, Эмилия. Я хватаю твои предплечья и грубо вдавливаю в одеяло. Придавливаю тебя своим весом, и ты едва можешь дышать.

— Больше никогда не говори, что я ошибка, — рычу я тебе на ухо, и ты дрожишь. Ты так хорошо пахнешь. Не Райли. Ты все еще пахнешь мной.

— Мейсон…

— Ничего не хочу слышать, — перебиваю я. — Уедешь с ним в Нью-Йорк — узнаешь меня настоящего. — Я отклоняю голову назад, чтобы посмотреть на тебя. В твоих глазах стоят слезы. Ты часто плачешь, когда бываешь здесь, Эмилия.

— Мейсон, я не могу. Пожалуйста, не заставляй меня выбирать, потому что это всегда будет он.

Бл*дь.

Бл*дь!

Ты же, бл*дь, меня знаешь. Зачем ты это говоришь? Я ведь только успокоился.

Твоя футболка уже испачкана кровью из-за брызг на моем теле. Твои глаза расширяются. Ты осознаешь, что только что сказала, и у тебя начинает дрожать нижняя губа.

— Проклятье, я не это хотела сказать, Мейсон. Пожалуйста, только не…

Но уже слишком поздно. Во мне столько злости, Эмилия. Я мог бы целый день взрываться, и все равно что-нибудь осталось бы. В любом случае, для тебя.

— Все, что ты только что сказала, было не тем, что я хотел услышать.

Я по-прежнему держу твои руки, а в твоих глазах все еще стоят слезы. Они редко проливаются, ты всегда борешься с ними. Но сейчас ты плачешь, когда говоришь:

— Я уеду в Нью-Йорк, Мейсон, — и в твоем взгляде плещется боль. — Покажи ему. Покажи ему видео. Уничтожь меня. Но я уеду. И я уеду с Райли. Это единственное, что ты не можешь контролировать, Мейсон Раш.

Я не в настроении для этого дерьма, Эмилия. Я не в том настроении, чтобы даже думать о том, что ты уезжаешь. А если даже уедешь, я верну тебя.

— Так или иначе, Эмилия, — рычу я, — ты от меня не убежишь. — Твои глаза становятся еще больше. Ты не ожидала этого. Ты думала, милая маленькая Эмилия, что карты перетасуются, если скажешь, что я больше не могу шантажировать тебя с помощью видео. — Но я бы никогда не показал это Райли, Эмилия. Потому что я не хочу, чтобы он видел нас такими, тебя такой, какой у него никогда не будет.

Солнце тем временем полностью взошло и светит на нас в окна подвала. Над нами я слышу шаги родителей. Они только что проснулись. Так долго ты еще ни разу не была здесь, и сейчас начинает звонить твой телефон. Конечно, это Райли. Примерной женушки нет дома, и она не готовит завтрак.

Я прижимаю указательный палец к твоим губам.

— Шшш.

Ты только смотришь на меня.

Потом я спокойно встаю и затыкаю разбитое окно подушкой. Звонок телефона прерывается, когда я снимаю джинсы. Ты просто лежишь и наблюдаешь за мной. Потому что знаешь, какие последствия несут твои неправильные слова.

Боксеры я тоже стягиваю вниз и вижу, как твои глаза темнеют, Эмилия. Даже если не хочешь этого, все равно реагируешь на мое тело, а я на твое. Еще с того поцелуя в гардеробе.

Теперь начинает звонить мой телефон, и я поднимаю джинсы, чтобы вытащить его. Я отчетливо вижу, как бьется твое сердце, но остаюсь совершенно спокойным, хоть мне и больно, я устал и абсолютно спятил.

— Охх, — вздыхаю я и подхожу ближе к кровати с телефоном, который все еще звонит. Я отвечаю и позволяю тебе подслушивать. — Что тебе нужно от меня рано утром, Райли? — я произношу его имя, чтобы впитать в себя шок, появившийся на твоем лице. Коленом я раздвигаю твои ноги и встаю между ними.

Ты задумываешься над тем, чтобы остановить меня, но не решаешься.

— Да, с добрым утром, Мейсон. Ты случайно не видел Эмилию? Ее опять нигде нет.

Я провожу двумя пальцами по твоей киске, наблюдая за своим движением, наклонив голову. Я люблю твою киску.

— К сожалению, нет, бро. Откуда мне знать, где ошивается твоя маленькая шлюшка?

Ты хмуришься, но я не могу воспринимать твой гнев всерьез, Эмилия. И ты никогда не выскажешь мне свои претензии.

— Господи, ты постоянно должен быть таким? — спрашивает Райли, и я ухмыляюсь.

— Ну конечно. Следи за своей сучкой.

С этими словами я толкаюсь в тебя и кладу трубку только тогда, когда глубоко нахожусь в твоей киске, и ты едва можешь сдержать стон.

9. Приковать и трахнуть, Эмилия

Мейсон

Меня будят две вещи, Эмилия. Первая — это твои сиськи, прижимающиеся к моему боку, а вторая — Мисси, которая сидит рядом со мной и скулит. Я открываю глаза и понимаю, что ты уснула у меня на груди. Наши ноги переплетены, а твои волосы разбросаны по моему животу и руке. Даже во время сна я крепко прижимаю тебя к себе. Я не сплю с шлюхами, Эмилия, даже с тобой это было в первый раз. Как и много чего, что с тобой было впервые. Я ласково поглаживаю Мисси и говорю ей, чтобы она поднялась наверх. Она понимает все, что я говорю; она также может открывать и закрывать двери, которые не заперты. Ее раздражает, что я отсылаю ее, и она показывает это коротким фырчанием. Она ведь женщина, Эмилия. Но она меня слушает и уходит наверх к маме. Хотелось бы мне, чтобы ты была такой же храброй, как она. Ты лежишь в моих объятиях, блаженно вздыхаешь и водишь носом по моей груди. Твои веки трепещут, ты вот-вот проснешься. Но я не тот мужчина, который часами будет наблюдать за тобой спящей, Эмилия. Я мужчина, который проникает в тебя,