К этому зовут последовательные синдикалисты и некоторые, еще плохо продумавшие свои идеи, коммунисты.

Последуем ли мы за ними, пойдем ли мы по стопам этих „реалистов-практиков“?

Если для правоверных коммунистов, не говоря уже об анархо-индивидуалистах, такая минималистская тактика оппортунистична и готовит могилу для анархизма, то для верных идее бунта, для непримиримых мятежников — это абсурд недостойный разговора, — но все это наши старые споры, и они уже давно выяснены и не нуждаются в защите.

Переходная эпоха, т. е. „программы-минимум“, если бы мы их признали, сводят на смарку нашу анархическую сущность, перевертывают вверх ногами нашу великую идею.

Итак, массы не готовы построить завтра коммуну; переходной стадии мы не впускаем, дайте выход — вы, товарищи коммунисты!

Весь ваш трагизм вытекает из выясненного только что положения. Я понимаю вашу горячность и ваше возмущение индивидуализмом, который, на вопрос, в данный острый момент, рабочих: „Как нам достать хлеб и что делать?“ — отвечает им: „Если вы строители жизни, творцы всего, находящегося перед вамп, созидатели богатств, не знаете, как взять все в свои руки, как быть с хлебом и другими вопросами, то неужели мы, став в положение „ваших вождей“ найдем панацею от всех ваших бед, сотворим чудо и насытим миллионы вагоном хлеба“.

Вы ошибаетесь: мы не в состоянии решать вашу судьбу за вас, разрешать вопросы для вас.

Если вы, рабочие, отказывались от самих себя, то что мы можем дать вам, кроме своей жизни, и мы это делали и будем делать, и большего от нас ждать нельзя; а требовать вы не имеете права — мы даем не потому, что обязаны вам, а потому что не можем жить иначе.

Жить же с вами — довлеет дневи злоба его, довольствоваться маленькими крупинками завоевании, — это значит быть „практиками“ и распылиться среди вас, растерять свои идеи.

Это недопустимо, этого не должно быть.

Крах коммунизма не говоря уже о принципиальных соображениях, не споря о конструкции самой коммуны в данный исторический период, — наступил, и коммунистам надо в этом откровенно сознаться, и чем скорее, тем лучше.

Мы не строители жизни, мы только провозвестники будущего, будильники спящих, разрушители настоящего, и набатный колокол.

Такая благородная задача, по плечу одним только анархистам и мы должны ею гордиться.

В этом лишь истинный анархизм.

Вечные мятежники, постоянные сторонники бунта, носители перманентной революции, враги „порядка“ — вот кто мы, и в этом суть анархизма; а все иное от лукавого, от власти.

Если вредна постепеновщина, если не допустим минимализм в наших желаниях, то еще вреднее максимальность в будущем, а не теперь.

Идеалы, которые мы бережем и оставляем нашим потомкам, превращают нас в фарисеев, и трусов; идеал усыпляет действительность, делает нас податливыми рабами текущей жизни.

Без идеала и без программы минимум, — мы снаряд, рвущийся среди наших врагов, и тем мы будем страшны во веки и не примиримы до смерти.

В этом наше спасение, в этом гибель современности в пространстве и во времени.

„Дух созидающий“ должен быть отброшен, — это теология, пережиток старого и навязан нам буржуазной моралью.

Мы искра от которой загорится весь мировой пожар.

Не будем же головешками, издающими зловонный дым.

Чистое пламя бунта, вот на что обречены мы и, кто это осознал, для того нет разочарований, не существует политических авантюр и дипломатических мерзостей.

Мы — те, кто врывается небольшой ратью в несметные полчища врагов, предварительно сказав: „идем на вас“.

Если анархизм хочет жить, если он заинтересован в том, чтобы быть великой, чистой идеей, то он должен отбросить житейское строительство и творить анархическое разрушение.

Дербанизация3, экспроприация и коммунизация.

Анархия — величайший порядок и это стало уже избитой фразой; но анархия — и величайший бунт личности против общества, революция индивида против консервативности масс.

Что такое буржуазный порядок — мы уже знаем, это: тюрьмы, эшафоты, голод, проституция законная и внеюридическая, это гнет народа над личностью, диктатура одного над многими.

Ну, а „порядок анархический“? — Мы еще его не знаем, но предчувствуем и предрешаем.

Анархия в будущем: экономическое равенство, отсутствие казней и судей, беспредельная воля, интеллектуальное соревнование индивидов, веселие и радость бытием.

Что же такое анархия в настоящем?

— Захват земли и домов для личного пользования, дербанка имущества, происходящая таким образом, что собственность из одного кармана перекладывается в другой, выбрасывание из кроватей „буржуя“ для укладывания на нее „пролетария“.

С этим, странным образом, согласуется — работа на капиталиста, служба в солдатах, чиновничий труд на государство, созидание семейства, поддержание явновредоносных отраслей производства и пр. пр.

Очевидно, что совмещается несовместимое.

———

Вполне понятен протест анархиста против общества, где организованное насилие со дня появления его на свет впрягает его в колесницу государственности.

Удивительно лишь то, что история анархического движения не имеет апологетов резко отрицательного отношения к труду на буржуазию.

До сих пор, только в период всеобщей стачки, рабочие отказывались трудиться на своих господ, а в повседневной жизни и борьбе труд благословлялся и прославлялся. Ничего неделанье — читай: нежелание быть рабом, — паразитарством называлось и считалось преступлением.

Даже в основу будущего коммунистического общежития кладется антианархический, трудовой принцип: с каждого по его способностям.

В последнее время4, с моего почина кажется, отрицание труда в капиталистическом обществе, труда, когда создается прибавочная стоимость, начинает приобретать сторонников.

И если это положение будет общепризнанным для анархиста, то тогда только анархизм станет действительно обоюдоострым и бунтующе непримиримым.

А отсюда вытекает неизбежность экспроприации не только продуктов потребления, но и денег, не только „казенных“, но и частных т. к. разграничить одно от другого, научным образом нельзя.

Экспроприация есть уравнение несправедливо разделенных наслаждений.

Экспроприация не только тактический прием, но принципиальный вопрос, выдвигаемый самой сущностью капиталистического общества: работай или голодай не трудись — экспроприируй.

Во втором положении, человек самоосвобождается и в процессе разрушения основ частной собственности выковывает свое анархическое мировоззрение и волю.

Конечно, анархисты сторонники коммунизации, а не дербанизации имуществ, и когда ими захватываются дома, земли, то ясно представляется, что не ради игры сделано это, а для „пропаганды фактом“, для социальных опытов, после которых, наконец, будет создана коммуна, где экономическая свобода неразрывно свяжется с социальным и индивидуальным освобождением.

Но опыты происходящие теперь со многими, взятыми у буржуазии домами, показали всю тщету усилий некоторых товарищей, творить новую жизнь: захват домов разнуздал инстинкты массы