Шрифт:
Закладка:
(Фото из личного архива А. Доброго)
Основную часть продуктов и воды пришлось оставить — идти далеко и решили, что вернутся позже. Придя на место, бойцы Гоши выбрали участок зелёнки погуще и стали окапываться. Проводник посчитал, что его задача выполнена, пожелал удачи и бодро ретировался под удивлённые взгляды ребят — дальше сами…
Игорь оставил пятерых на посту, а сам с Герычем, Плотником, Иванычем, Филином и Евреем отправились за оставленными продуктами. Налегке добрались быстро, основательно нагрузились и пошли на пост. Держать дистанцию в 15 метров между собой, с тяжёлой ношей и вечным русским «авось», оказалось тяжело, и парни шли друг за другом достаточно плотно. Впереди Филин, за ним Гоша, потом Еврей и все остальные…
Гоша быстро вспомнил, как свистят мины, которых стоит опасаться, а на которые можно не обращать внимания… Поднявшись на горочку и услышав характерный, пробирающий до костей звук, он успел крикнуть: «Ложись!» и упал сам, прикрывая голову руками, старательно вжимаясь в землю. Нагруженные поклажей люди, неуклюже падали, до конца не веря в происходящее — слишком неожиданным оказался переход на ту сторону реальности. Раздался взрыв — близкая волна горячо прошлась по пальцам, по спине, оглушила и присыпала землёй!
«Все живы?!» — размазывая грязь по лицу, Гоша оглянулся на Еврея. Тот лежал на правом боку с широко открытыми глазами, неестественно откинутая, левая рука рассечена до кости… Подполз к нему, проверил пульс… Еврей был мёртв — осколок прошёл через плечо и подмышку, прямо в сердце — броник не помог! Молодые глаза из-под густых бровей по-детски удивлённо смотрели в бесконечное небо.
Володя Лучанко позывной Еврей (рисунок А. Доброго)
Обернувшись, Игорь стал кричать Филину, чтобы полз сюда — нужна помощь! Тот лежал лицом в землю — не дышал и не двигался… Очередная мина вздыбила землю справа от них — чёрная гарь, извиваясь, скользила по траве, цепляясь за поломанные ветки. Гоша быстро пополз вперёд, стараясь успеть до следующего разрыва. Когда он перевернул Филина на спину, сомнений уже не осталось. Видимых повреждений он не нашёл, но и пульс на сонной артерии тоже не прощупывался…
Мины продолжали ложиться совсем рядом — батарею явно корректировал беспилотник. И дальнейшее поражение группы было лишь вопросом времени — ближайшего времени. Надо быстро уходить с проклятого места. Бросили свои мешки, скатились вниз — под защиту Белой горы, где миномёт не доставал. Нашли плащ-палатку, чтобы забрать погибших, но ещё два часа не могли к ним подойти. Ребята молча смотрели друг на друга — кто бы мог представить такое начало. Слишком быстро суровая действительность опустошила их души, оставив горькое послевкусие на прокушенных губах…
Беспилотник улетел, но мины время от времени продолжали сыпаться — противник ждал, что парни вернутся, и проверял пристрелянное место. Погибших товарищей им всё же удалось дотащить до пункта эвакуации, где уже ждал КамАЗ, и отправить домой…
Пришёл проводник — сказал, чтобы дожидались вечера. Ребята вернулись на проклятое место — двигаясь между воронок и комьев земли, собрали тушёнку, остатки крупы из порванных мешков, воду и затемно пошагали на позицию. Шли по посадкам, прикрываясь осенней листвой, спотыкаясь и царапая лицо шипами акации. Длинный день лениво закатывался на запад. Темнота быстро догоняла, корнями деревьев хватала за ноги, физически наваливалась на плечи, заставляя наклоняться ниже и ниже под тяжёлой ношей. Луна ещё не показывалась — впереди, хоть глаз выколи, по бокам вязкая мгла сжимала свои тиски, делая тропу зыбкой и неуверенной. Они нашли старые окопы и упали в них ночевать. Интересно, что передумали за эту ночь пятеро бойцов, оставленные утром на дальнем посту…
От голода и усталости кружилась голова. Открыли тушёнку — наскоро поели. Неподвижные глаза Еврея смотрели на них с мрачного неба, врезавшись в память на всю оставшуюся жизнь. Спать не получалось, сердце колотилось от каждого шороха. События прошедшего дня диким хороводом водили по замкнутому кругу, не позволяя расслабиться хотя бы на несколько минут. Резиновое время упруго тянулось, превращаясь в бесконечность. Казалось, его можно потрогать, но пальцы проваливались в пустоту…
Наконец свежий ветерок потянул тяжёлую ночь за собой. Утренний свет нехотя заглянул под густую тень акаций, стал продираться сквозь слипшиеся веки, прямо в воспалённый мозг — приводя в чувство взбудораженное и угнетённое сознание. Настроение гадкое и паскудное, но надо идти…
С рассветом добрались до своих — в их глазах читалось явное облегчение, несмотря на печальные новости, что парни принесли с собой. Девять человек молча и сосредоточенно стали окапываться, тщательно выбирая каждому место для лучшей защиты и лучшего обзора. Объяснять ничего не надо — всем всё понятно.
Перпендикулярно опушке, по краю которой бойцы копали, шла просёлочная дорога, а за ней широкое поле с какой-то травой в человеческий рост. Мягкий ветерок выписывал по траве узоры, успокаивая и смягчая взгляд во время коротких перекуров. Сквозь серое небо проглядывало солнце, даря надежду и согревая после холодной ночи.
Окопались, назначили дежурство по три человека. Гоша с Иванычем облазили все прилегающие посадки, множество старых блиндажей и окопов — собирали всё, что могло пригодиться.
Гоша (фото из личного архива А. Доброго)
Очередной день 9 сентября катился к закату. Уставшие ребята легли в свои окопы — трое, как обычно, несли дежурство. Вдруг в уши ворвался, леденящий душу, вой! Он быстро приближался! Ослепительная вспышка и мощный взрыв смешали все мысли и чувства — оглушили, заставили прижаться к земле на дне, вовремя вырытых, убежищ. Что-то очень тяжёлое упало метрах в пятидесяти от них. Огненный смерч, воздушная волна и осколки снесли всю листву, повалив небольшие деревья.
Гоша, как старший, первым стряхнул оцепенение, заставил себя подняться и вылезти из окопа. Обручем давило голову, звенело в ушах и першило горло. Надо идти проверять остальных. Винни, здоровый мужик под 120 килограмм весом, лежал на бруствере и тяжело хрипел — пол лица не было, лишь голый череп… Гоша, подавляя шок от увиденного, вколол ему «Промедол». Винни хрипел ещё пять минут — всё медленнее и медленнее, пока не затих совсем.
Игорь тихо выругался, кляня свою должность и, свалившуюся на голову, ответственность — никогда больше он не будет
