задержанный вчера, был человеком почти пенсионного возраста. По крайней мере, выглядел он лет на шестьдесят с небольшим гаком. Этому способствовала и обширная лысина, всегда старящая любого мужчину. Подполковник Соколовский заполнял шапку протокола допроса, спросил про возраст, узнал, что Спиридонову нет еще и сорока лет, и весьма удивился этому факту.

Но своими ходками уголовник явно гордился. Об этом громко говорили даже его пальцы с вытатуированными на них перстнями, от которых расходились лучи. Пять ходок вызовут уважение на любой зоне. Поэтому попасть на шестую рецидивист, видимо, не слишком опасался. В заключении он чувствовал бы себя, может быть, даже лучше, чем на свободе. Там ему, скорее всего, было привычнее.

Но отказываться отвечать на вопросы, как это часто бывает с прожженными уголовниками или с совсем молодыми пацанами, мечтающими о криминальном будущем, он не стал.

– Что о своем работодателе скажешь? Кто тебя нанял? – спросил Соколовский.

– Ваш человек, из цветных, явно при погонах, – проговорил Спиридонов и полюбопытствовал: – Вы специально, что ли, мне его подсунули? Или залетный какой?

– С чего решил, что он из цветных? – не ответив уголовнику, задал подполковник юстиции следующий вопрос.

– По базару понятно. Во-первых, на «вы» обращался, пытается встречное уважение вызвать. Во-вторых, принялся что-то говорить, потом ляпнул: «Отставить!» и начал снова. Два или три раза так было. Передумывал. А слово «отставить», оно ведь из вашего лексикона, всегда к погонам прилагается. У нас, на последней зоне, начальник режима им грешил.

– Понятно, – сказал подполковник Соколовский.

Сейчас он услышал то, что и хотел. Показания опытного щипача совпадали с его версией о внуке убитого старика Антона Петровича Рыбакова, о старшем лейтенанте спецназа ГРУ, или, как он теперь официально назывался, спецназа Главного управления Генерального штаба, Александре Алексеевиче Рыбакове.

Ну а на слово «лексикон», произнесенное щипачом, как и на выражение «встречное уважение», Сан Саныч постарался внимания не обратить. Он давно уже привык к тому, что уголовники считают себя высокоинтеллектуальными людьми и всячески стараются это подчеркнуть, как уж могут. Поэтому некоторые из них и вставляют в свою речь термины, не так уж и часто употребляемые в обычной жизни.

– Сколько ему, на твой опытный взгляд, лет? – спросил Сан Саныч.

Он ожидал услышать что-то о молодом парне и весьма удивился ответу:

– Да я так думаю, что постарше меня будет годков эдак на десять.

– С чего ты взял?

– Выглядит он так. Лысина больше моей. – Спиридонов уважительно погладил сверху вниз свою маковку, сделал это с любовью, почти с нежностью. – Только голова у меня круглая, а у него вытянутая, продолговатая. Моя, скажем, тыква, а его – дыня. Лоб высокий, морщинистый. Да и у глаз складки собираются.

– Ну, лысину можно и приклеить. Такие парики тоже бывают. А уж морщины гримерным лаком собираются там, где нужно. Я тебя могу за пару минут на сорок лет состарить, если понадобится, глубоким стариком сделаю. Так этот тип и поступил.

– Не скажи, начальник. Я видел, как он в машину садился, по движениям возраст определил. Старше меня он. Это точно. На голову у него вязаная шапочка была надета. Я просто видел лысину, когда он пальцем край шапки загнул. Вот так. – Арестант показал то самое движение.

Оно походило на привычный жест, каким люди обычно очки на носу подправляют.

Но Сан Саныч допустил и то, что это был жест умышленный, чтобы пустить следствие по ложному следу, показать лысину, которой в реальности не существует. Снимет человек парик и волосатым станет. А ты, подполковник юстиции, давай, ищи своего лысого. Любой опытный преступник просто обязан постараться быть не узнанным. Кроме тех, разумеется, кому зона как мать родная, хлопочущая на домашней кухне.

А уж о спецназовцах и говорить не приходится. Старший следователь совершенно справедливо считал, что любой из них был приучен сначала досконально просчитывать каждый свой шаг и только потом делать его. А уж про умение пользоваться гримом подполковник предпочел вообще не размышлять.

– Понятно, гражданин Спиридонов. Фоторобот составить поможешь? – На положительный ответ и помощь уголовника Сан Саныч не очень и рассчитывал, однако задал этот вопрос.

– А что мне с этого будет? Вообще-то, у нас ментам помогать считается западло. Ты, следак, обязан это узнать раньше, чем предложить мне такое, – проговорил арестант.

Он словно бы на скандал нарывался, почетный для рецидивиста, не желающего сотрудничать с ментами, способный вызвать только уважение к нему, среди таких же персонажей, как и он сам. Но, видимо, презрительное отношение к цветному нанимателю уголовника подвело.

– Суд непременно учтет твою помощь следствию, – сказал подполковник юстиции. – Я, в свою очередь, готов это подтвердить документально. Ты можешь вместо строгой, как рецидивисту положено, на общую зону пойти, а то и вообще на поселение. Но я за суд решать никакого права не имею. Так что, ежели что, не обессудь. Мои силы невелики, и мое мнение мало кого интересует.

Последняя фраза была чистой правдой. Соколовский любил ее использовать во время допросов хотя бы потому, что она словно бы говорила о его открытом и откровенном, бесхитростном характере, позволяла надеяться на открытое поведение подследственного, на его взаимную откровенность.

Фоторобот оказался не особо вразумительным, но был сразу разослан по всем районным отделениям полиции области. Подполковник юстиции Соколовский не испытывал особой надежды на то, что преступник где-то будет опознан. Однако он уже через час начал обзванивать участковых уполномоченных. А вдруг? Мало ли что.

Эти звонки заняли у Сан Саныча остаток рабочего дня. За это время он сумел поговорить только с половиной людей, нужных ему сотрудников. Многие из них с фотороботом ознакомиться еще не успели.

Однако двое собеседников сообщили ему о том, что у них на участках есть некие подозрительные личности, слегка похожие на типа, изображенного на фотороботе. Два капитана, давшие подполковнику юстиции такие сведения, работали в сельских опорных пунктах, расположенных недалеко от областного центра. Они обещали уже к вечеру дать ему полные данные об этих субъектах, в том числе и по их алиби, если таковое имеется. Сан Саныч оставил им свой сотовый номер, чтобы они могли связаться с ним в любое время.

Движение началось, но данное обстоятельство не особенно радовало подполковника юстиции, поскольку методы расследования были традиционными, привычными, а это дело виделось ему не совсем обычным. Он сам не мог сформулировать свои ощущения, но нежданный дневной визит преступника в его кабинет и похищение из сейфа нескольких уголовных дел словно бы предупреждали старшего следователя о чем-то необыкновенном.

Неприятных моментов в этой ситуации хватало. Главные из них шли изнутри следственного управления.