В прошлую пятницу я проснулась и почему-то подумала о нашей старой знакомой из Цюриха. Мы ничего не слышали о ней уже три года. Но уже через час мальчик-почтальон принес от нее письмо – она сообщала, что приезжает в Париж.

Я куснула ноготь и снова вспомнила то утро. Я открыла глаза с неожиданной мыслью о Жанне Вертенберг (о которой не думала по меньшей мере год) и странным щекочущим ощущением в позвоночнике. Когда доставили письмо, я рассказала обо всем баббо, и он конечно же начал подробно меня расспрашивать: как выглядела Жанна? что она делала? говорила ли со мной? что в письме? как долго сохранялось это щекочущее чувство? А затем прикрыл глаза и пробормотал что-то о мистической деятельности, творящейся в дремлющем разуме.

– Иногда это приходит в виде снов. – Я снова остановилась, на сей раз у тележки с цветами, и окунула лицо в большой букет желтого жасмина, стоящего в эмалированном ведре. Его ветки были похожи на копья.

– Я точно знаю, что один твой сон про меня действительно сбылся! Это было поразительно. Сверхъестественно! Даже папа это признал, а ведь он такой циничный, когда дело касается подобных вещей. – Киттен помолчала, припоминая. – Ты помнишь, Лючия? Тебе приснилось, что я исполняю главную партию в «Сотворении мира» в Сен-Поль-де-Ванс? И я в самом деле получила эту роль!

– Сбываются только самые яркие видения, те, где я помню каждую подробность, каждый запах и звук, где цвета так ярки, что у меня болят глаза. Когда мне снились мистер Беккет и я… обнаженные… я чувствовала на своем теле жар солнца, и выступы его тела подо мной, каждую косточку. И все кругом было золотым, и еще где-то будто бы на заднем плане слышался странный звук… как тикающие часы. Но ты ведь не скажешь ни слова ни единой душе, да, Киттен?

– Конечно нет, дорогая! – Киттен повернулась ко мне и улыбнулась. – Но обещай – если ты снова увидишь меня во сне, то обязательно расскажешь. Даже если это будет что-то ужасное. Даже если я приснюсь тебе в гробу.

Я отняла у нее руку и прямо перед входом в кафе сделала несколько пируэтов, на глазах у торговцев устрицами, что устроились на террасе со своими корзинами и ножами.

– Я предсказываю только счастье, Киттен, – заверила я, открывая дверь, но мои слова заглушили взрывы смеха и веселые крики, доносившиеся из кафе.

Джорджо и мистера Беккета мы заметили сразу же.

– Привет, пташки! – Джорджо прижал меня к себе и расцеловал в обе щеки. – Я только что говорил мистеру Беккету о лучших джазовых местечках в Париже, но, как выяснилось, он предпочитает музыку другого рода. Не правда ли, мистер Беккет?

Джорджо смачно чмокнул Киттен и сделал комплимент ее чудесному цвету лица. Мистер Беккет нервно переминался с ноги на ногу и, быстро затягиваясь, курил сигарету.

– Здесь, в Париже, все целуют друг друга, мистер Беккет, – объяснила я и почувствовала, как горячая волна заливает мою шею и лицо. Я поднялась на цыпочки и тоже поцеловала его в обе щеки. Его щетина чуть царапнула мне губы, а дым от сигареты обвился вокруг горла, как шарф. Я отступила и склонила голову, надеясь, что он не заметит, как сильно я покраснела.

– О да, это парижский обычай. Меня зовут Киттен. – Киттен потянулась и подставила мистеру Беккету лицо. – Это одна из тех вещей, из-за которых я обожаю этот город! – добавила она, снимая перчатки. – Все эти поцелуи! А если вы любите музыку, то знайте: Джорджо поет как ангел.

– Спасибо, Киттен. А эти две девчонки только и делают, что танцуют. – Джорджо обернулся к мистеру Беккету и показал на нас сигаретой. Я заметила, как блеснул ее золотой фильтр. Это были не те самокрутки, что он обычно курил, и я мельком подумала: может, ему заплатили за выступление? Но спросить не успела – Джорджо опять заговорил: – И днем и ночью. Танцы, танцы, танцы. Это сводит мать и отца с ума.

– «О, музыки качанье и безумье – как различить, где танец, где плясунья?»[5]

Мистер Беккет смотрел на меня, и я тут же забыла о внезапном богатстве Джорджо. Я подняла бровь:

– Это вы написали, мистер Беккет?

– Боюсь, что нет. Это одно ирландское стихотворение. Вы любите поэзию, мисс Джойс?

– Конечно! Я как раз занимаюсь постановкой нового танца, который мне навеяло стихотворение Китса. Возможно, вы его знаете. – В его глазах горел неподдельный интерес, и я собралась продолжить, но вмешался Джорджо:

– Лучше расскажи ему о Париже, Лючия. О вечеринках, о ночных клубах. Ему нужно завести побольше друзей, а то он знает лишь нас да Томаса Макгриви, а Макгриви скорее мышь, чем человек. – Джорджо щелчком отбросил свою сигарету с золотым кончиком, подозвал официанта и заказал нам всем еще по мартини.

Я взглянула на мистера Беккета.

– Я так рада, что вы приняли предложение баббо. Он очень плохо себя чувствует. В иные дни он вообще ничего не видит. Ему приходится писать толстенными карандашами или мелками и надевать две пары очков, одну поверх другой. От света у него болят глаза, так что не забывайте задергивать занавески.

– Как же мне в таком случае ему читать? – нахмурился мистер Беккет.

– Вам нужно будет сесть прямо возле окна и оставить между шторами совсем узенькую щель, так чтобы свет падал только на книгу. Я всегда так делаю.

– Работать с вашим отцом – огромная честь для меня, – торжественно произнес он.

– Полагаю, вы захотите посещать салоны? Баббо заходил пару раз в салон к мисс Стайн и мисс Барни. Там собираются все великие артисты. Я могу устроить вам приглашение, если пожелаете.

– Они все лесбиянки! Зачем ему туда? Разве что посмотреть, как развлекаются богатые американцы. – Джордже открыл крышку зажигалки и снова захлопнул.

Как горько он это произнес, подумала я, но вслух ничего не сказала. Прикусила язык, взглянула на Киттен и закатила глаза. Она почему-то выглядела грустной и уставшей. В этот момент я посмотрела на туфли Джордже Они были натерты так, что, казалось, излучали собственное сияние.

– Кто это так натер тебе туфли, Джорджо? – спросила я. Даже мама, при всей ее любви, никогда не прикладывала к этому столько усилий.

Он по-детски ухмыльнулся.

– Не важно, Лючия. Я покажу вам джазовые клубы, – обратился он к мистеру Беккету. – За Лючией остаются баль-мюзеты и балет, а отец сводит вас в оперу и на Сену. Он упоминал о своих ежедневных прогулках вдоль Сены? Нет, думаю, что нет. Его необходимо сопровождать – вы скоро