— Поздравляю, — подмигнул я дочери. — Ты теперь в стае.

Она улыбнулась такой счастливой улыбкой, что у меня защемило сердце. И вновь что-то кольнуло от осознания, что я мог наслаждаться этой улыбкой уже многие годы. Я не знаю, когда это утрясется внутри и перестанет долбить по голове. Кажется, что никогда.

— Ты проголодалась, доченька?

Доченька. Я смакую это слово каждый раз.

— Тетя Аня готовит мне блинчики, — похвасталась Аля.

— О, это хорошо. Я тоже люблю тети Анины блинчики. А пока она готовит, я вам дом покажу. Да, принцесса?

— Да, — кивает. Поворачивает голову к Вете. — Мама, пойдем!

— Может, я еще с Ветром поиграю? — дает вдруг заднюю Вета.

— Пойдем, — настаиваю вместе с Алиной.

Она должна сама все увидеть. Я не смел и мечтать, когда приобретал этот дом, что когда-нибудь она окажется здесь. Но, уверен, мне будет чем ее удивить.

Ловлю ее недовольный взгляд. По нему в принципе можно читать. И я удивлен. Раньше она больше робела под моим напором, теперь же эта не та робкая лань. Повзрослела, это невозможно игнорировать или отрицать.

Всю экскурсию шла за нами молча, отвечая лишь на вопросы дочери, которая активно озвучивала то, что хотел спрашивать я.

— А нравится тебе, мамочка… — и маленький пальчик тыкал вокруг, интересуясь мнением матери по поводу всего.

Я ненадолго замер прежде, чем толкнуть дверь своей спальни. Хмыкнул про себя. Откуда и с каких пор во мне есть излишняя скромность?

Но осознание того, что я впервые пускаю ее в свою спальню, так и стучало в голове. Дав себе мысленного пинка, толкаю дверь. Вета не входит внутрь, останавливается на пороге. Внутрь залетает только довольная Алина и жадно все рассматривает.

— Ты тут спишь, папочка?

— Да, солнышко.

— Какая у тебя большая кровать.

— Так и я не маленький, — улыбнулся.

И услышал за спиной тихое, словно шелест, замечание.

— И не один.

Я хмыкнул и потер бровь. Оглянулся и стрельнул в нее шальным взглядом. Окинул им с ног до головы, долго и со вкусом, так, что ее щеки вспыхнули и покраснели.

Мысленно я уже уложил ее в свою кровать. Осталось выйти за грани своих фантазий и воплотить их в жизнь.

— Много комнат осталось? — спросила, прочистив горло, Вета.

— Одна. Мой кабинет.

— Там нет ничего интересного для маленькой девочки, — настойчиво сказала она.

— Есть, — хмыкнул я и протянул руку дочери. — Там папочка работает. Пойдешь смотреть?

— Да, — уверенно ответила дочь, крепко сжав мою руку.

Кабинет больше, чем моя спальня. Там стоит два больших книжных шкафа, стоит дубовый стол, кожанное кресло, за картиной висит сейф. Он, впрочем, не так примечателен, как картина.

— Мамочка, это ты? — застывает Алина, восторженно прижимая ладошки к щечкам.

Вета, в отличие от дочери, совсем не восторжена. Она застыла, как изваяние. И, кажется, разозлилась.

— Малыш, мне кажется, у тети Ани уже готовы блинчики. Может, ты сбегаешь спросишь? И нас с папой позовешь?

— Хорошо, — легко соглашается Алина и убегает, оставляя меня со своей матерью наедине.

11 глава

Вета

— Что это? — цежу сквозь зубы, как только Алина убегает. — Откуда? Хотя еще более логичный и напрашивающийся вопрос — зачем?

Его дом любопытное зрелище. Он помпезный и словно вышедший из журнала “Интерьер и дизайн”. Красивый, вылизанный, и совершенно безжизненный. Как будто всегда подготовленный к фотосессии для этого самого журнала. А не дом, в котором живут люди.

Огромная гостиная с большим телеком и камином, несколько гостевых в светлых и темных тонах, его спальня. Темная, стильная, мужская. Слова плохого про нее не скажешь. Только вот… женщине в ней как будто не место.

Нет гардеробной. То есть есть, небольшая, в его спальне. Опять же, сугубо мужская. Где в этом всем его супруга — мне непонятно.

Но кабинет, как я понимаю, был гвоздем программы. Очевидно почему.

— Это портрет. За ним сейф, — жмет плечами Арский, говоря абсолютно будничным тоном.

— Зачем?

— Так принято, — продолжает как будто дразнить меня. — Приличные люди не оставляют сейф у всех на виду.

— Мне наплевать на сейф, — взрываюсь, повышая голос. — Кто это нарисовал?!

Арский трет пальцем бровь, бросает взгляд на картину, затем на меня.

— Тебе не нравится? — спрашивает не по теме.

— Лев, не беси меня сильнее. Ответь на чертов вопрос!

Он пристально рассматривает меня, изучая мое лицо, словно впервые меня видит.

И снова отвечает не по теме!

— А что тебя бесит?

— Ты правда не понимаешь? — сощурила глаза я. — Меня бесит сам факт вот этого, — ладонью указываю на свое лицо, — в доме, где ты живешь со своей женушкой!

— Она здесь не живет, — следует спокойный ответ.

Еще лучше. Я решительно ничего уже не понимаю. А этот злодей не спешит объяснять.

— Ты упиваешься этим? — спрашиваю раздраженно и устало.

— Чем, Вета?

— Моим гневом. Бессилием. Тем, что я ничего не понимаю.

Он в миг холодеет. Выпрямляет спину, расправив и без того широкие плечи.

— Добро пожаловать в клуб, — четко проговаривает каждое слово. — Неприятное чувство, не правда ли?

Я поджимаю губы и вновь вступаю в поединок с его взглядом.

— Кто нарисовал портрет? — повторяю упрямо.

— Я, — бросает равнодушно, и выходит, оставляя меня в своем кабинете одну.

Один на один с моим отражением.

Я поджимаю губы и рассматриваю портрет. Девушка, изображенная на нем, однозначно красивее меня. Мягкие черты, открытый взгляд. Я давно уже это все растеряла. Приятно видеть, что когда-то он видел меня такой. Ведь он рисовал по памяти, такого фото у меня нет, да и не было. Этот портрет транслирует то, что видели глаза