уполномочены, но и обязаны вчинять следствия, когда преступление несомненно.

При всем моем желании быть полезным и при всей уверенности, что я мог бы содействовать открытию преступления, я не раз чувствовал, что если бы я предпринял какие-нибудь меры вне обыкновенного порядка, я бы навлек на себя ужасающую ответственность, что и заставляло меня останавливаться."

Для начала уголовного процесса требовались три участника правоотношений: сторона обвинения, сторона защиты и суд, и до официального предъявления обвинения подозреваемый не мог рассматриваться в качестве стороны судебного процесса, и любые действия по обнаружению преступника и подготовке материалов для судебного разбирательства носили внесудебный характер.

Их опять же могло проводить любое частное лицо, хотя на практике это становилось заботой самой жертвы, а полиция первоначально лишь оказывала ей помощь в осуществлении ареста, проведении обысков и т. д., как это прежде делали приходские констебли и стража.

Создание особой детективной полиции внутри полицейских сил несколько изменило эту ситуацию. Теперь детективы взяли на себя розыск преступников, подготовку материалов для обвинения и подачу иска, однако их действия по-прежнему не считались процессуальными и носили внесудебный административный характер.

По сути полиция выступала в роли своеобразного частного лица, при этом она по результатам своего расследования и в зависимости от весомости собранных свидетельств могла сама принимать решение: давать ли делу дальнейший ход, предъявляя обвинение и передавая дело в суд, либо отказаться от судебного преследования.

Причем в Скотланд-Ярде из опасения вызвать обвинения в нарушении свобод граждан продолжало существовало негласное правило, по которому в отсутствие явных признаков совершенного преступления, поданной жалобы или истца, который мог бы возбудить уголовное преследование, полиция старалась воздерживалась от вмешательства даже в дела тех, кто был очевидными жуликами, и эти последние, конечно, пользовались таким положением дел.

Только когда Говард Винсент стал директором Департамента уголовных расследований, он ввел в практику детективов инициирование судебных преследований и в тех случаях, когда не было человека, который мог бы сам подать иск в суд.

Свидетели в ожидании вызова, Центральный уголовный суд

Рисунок из книги "Living London", 1901

"Закон о судебном преследовании преступлений" 1879 года учредил должность директора общественных обвинений (Director of Public Prosecutions). Этот чиновник назначался министерством внутренних дел и обязан был, под контролем генерального атторнея (главного юрисконсульта британского правительства), открывать или продолжать уголовные преследования в случаях, когда он сочтет это важным, или давать консультации персонам, участвующим в таких преследованиях, в частности старшим чинам полиции.

При этом полиция не была ему подчинена, но директор мог поручить расследование полиции, поскольку сам расследование не вел. Первым директором стал в 1880 году сэр Джон Мол. Количество открытых им уголовных дел было невелико, к тому же по закону вслед за принятием решения об открытии судебного преследования ведение уголовного дела передавалось солиситору казначейства.

В 1884 году новый "Закон о судебном преследовании преступлений" вовсе совместил должности солиситора казначейства и директора общественных обвинений, и на это место был назначен сэр Огастус Стивенсон. Согласно правилам, выпущенным в январе следующего года на основе этих двух законов, в обязанности директора входило открытие судебного преследования по делам, где в качестве наказания светила смертная казнь, т. е. по убийствам, а также по злостным банкротствам и по делам о взяточничестве и нечистоплотным приемам в отношении любых выборов.

Спустя десять лет Стивенсона сменил Гамильтон Кафф (лорд Дезарт), при котором в 1907 году директор стал ответственен за то, чтобы представлять корону в новом апелляционном суде. В 1908 году должности директора и казначейского солиситора вновь разделили, и директор получил собственное управление со своим штатом. Однако вплоть до 1986 года полиция продолжала отвечать за большую часть преследований уголовных дел в суде. Основным способом доказательства в английском уголовном процессе были и остаются до сих пор свидетельские показания, причем в качестве свидетелей, с соответствующим принесением присяги, выступали все участники процесса.

С точки зрения общего права целью полицейского ареста или задержания была необходимость представить подозреваемых перед судом, где тому предъявляли обвинение. Поэтому в ходе полицейского дознания детективы не собирали судебные доказательства, как это делали судебные следователи на предварительном следствии на континенте, они лишь находили свидетелей, которых впоследствии предоставляли суду. Именно в суде, а не в полицейском участке, должны были бы в идеале проходить все допросы подозреваемых и свидетелей.

До 1848 года дознавательная и судебная роли формально не отделялись одна от другой, однако полицейская практика требовала для обнаружения истинного преступника допрашивать задержанных и арестованных до предъявления им обвинения, и с учреждением детективной полиции допрос подозреваемых был сделан исключительно полицейским вопросом, причем розыскная деятельность ее никак законодательно не регламентировались.

При допросах полиция никогда не составляла протоколов, поскольку в суде не допускалось зачитывать письменные показания, ведь в данном случае невозможно было подвергнуть лицо, давшее показание, перекрестному допросу. Добытая детективами в процессе допросов и розысков информация фиксировалась в рапортах, подававшихся вышестоящему начальству, а в доказательство она превращалась в процессе судебного разбирательства, когда полицейский допрашивался на судебном заседании в качестве свидетеля.

Формы рапортов (1888): дивизионного отдела уголовного розыска, центрального управления Департамента уголовных расследований, детективного отдела полиции Сити

Применявшаяся классификация преступлений отличалась от существующей сегодня и делила все уголовные преступления на три группы: измена (treason), тяжкое уголовное преступление, влекущее за собой конфискацию в казну (felony, фелония), и уголовный проступок, конфискацию не влекущий (misdemeanor, мисдиминор). Кроме того, фелония, кроме конфискации, за редким исключением каралась смертной казнью.

Ко временам Шерлока Холмса смертная казнь была оставлена только в виде наказания за убийство и за некоторые виды измены, конфискация также практически не применялась, поэтому определение принадлежности тех или иных преступлений к одной из категории было уже основательно размыто и запутанно.

Кроме наказания, фелонии и мисдиминоры различались порядком судопроизводства: за совершение фелонии преступника судили обыкновенным порядком по обвинительному акту (indictment), в то время как к обвиняемым в мисдиминорах применялся суммарный порядок производства по заявлению об обвинении (information) в полицейском или мировом судах. Излюбленное авторами детективов преступление — убийство, — относилось к фелониями и могло быть умышленным (murder) или непредумышленным (manslaughter). В случае умышленного убийства наказание было однозначным — смертная казнь через повешение с захоронением тела в тюрьме, приговор в отношении виновного в непредумышленном убийстве мог быть каким угодно и в зависимости от обстоятельств дела варьировался от пожизненного заключения до полного оправдания.

Составление заговора с целью убийства квалифицировалось как мисдиминор и каралось каторжными работами на срок не более десяти