что меня легко напугать.

— Скорее всего, ничего такого.

Вероятно, он прав. Но что, если это нет?

Я уже отстегнула ремень безопасности к тому времени, когда Твитч въехал на подъездную дорожку, и когда машина остановилась, я вылетела из машины, захлопнув за собой дверь, и бросилась к дому с бешено колотящимся сердцем и широко раскрытыми глазами. В ту же секунду, как я открыла входную дверь, я крикнула:

— ЭйДжей!

Он не ответил. Мои опасения переросли в откровенный ужас. И когда я спустилась в холл, то замерла на месте, встретившись с серьезным взглядом Гейба Бланко. Я выдержала этот взгляд и, тяжело дыша, неуверенно спросила:

— Где мой сын, Гейб?

Спину обдало теплом, когда Твитч встал за мной в защитном жесте.

Я не ожидала ответа, который получила.

— В службе защиты детей.

У меня отвисла челюсть и свело живот.

Из-за моей спины Твитч произнес с полным недоверием:

— Повтори еще раз?

Гейб сел за наш обеденный стол, потягивая кофе, который налил себе, и пожал плечами.

— Не знаю, чего ты ожидал, Фалько. — Он смерил нас взглядом, который, я была уверена, использовался, чтобы запугать худшего из преступников. — Вы отказываетесь давать показания. Отказываетесь позволить нам поговорить с мальчиком...

Твитч прошел мимо меня, его глаза сверкали, и он прогремел:

— Он не готов. Он выздоравливает.

— У нас есть вопросы, Твитч. Вопросы, на которые вы отказываетесь отвечать. — Гейб встал, встречая движение Твитча и повысив голос. — И теперь сверху решили, что закончили с ожиданием, пока вы будете готовы. — Гейб развернулся, запустив руку в свои короткие каштановые волосы. — Бл*дь! — он повернулся и сердито посмотрел на Твитча. — Думаешь, я хотел этого? — он покачал головой. — Смотри на меня так сколько хочешь, придурок, — он ткнул указательным пальцем в грудь Твитча, — но это ты виноват в этом, а не я.

Я слушала, но это было трудно понять.

Что это значит?

Тишина была такой плотной, что ее можно было разрезать ножом, и когда Твитч оттолкнул руку Гейба от себя, я почувствовала, как кровь шумит у меня в ушах.

Мой вопрос прозвучал монотонно.

— Ты забираешь у нас нашего сына?

Это был мой худший страх, воплотившийся в жизнь.

Гейб возвел глаза к небу и упер руки в бока. Он опустил голову, отказываясь смотреть на меня.

— Я ничего не делаю, Алекса. — Его губы сжались. — Я же сказал, это не в моей власти. — Он сделал глубокий вдох и заговорил на медленном выдохе: — Если тебя это утешит, Молли с ним.

Челюсть Тони дернулась.

— Клянусь Богом, ты, кусок дерьма, если с ним что-нибудь случится... — Твитч сделал угрожающий шаг вперед, но я схватила его сзади за футболку, удерживая его.

— Остановись, детка. — Мой голос был едва слышен.

Здесь мы должны были быть умными.

К моему удивлению, он остановился, тяжело дыша через нос. Его тело вибрировало от сдерживаемого гнева.

Я квалифицированный социальный работник. Я знаю эту систему. Знаю ее вдоль и поперек.

Они не могли этого сделать.

Они не могли.

Нет. Только не с моим сыном.

Конечно. Повторяй себе это, Лекси.

Чувствуя жгучую боль в груди, я обдумывала это новое развитие событий. Здесь мы имели дело не с кем попало. Мы имели дело с системой более высокого уровня, чем австралийская федеральная полиция. Это означало только одно.

Теперь мы имели дело с АСБР.

Иисус, долбаный Христос.

Это было нехорошо.

Австралийская служба безопасности и разведки. И такая организация, как эта, творила много разного дерьма. В такой организации, как эта, не было никаких правил.

Я с трудом сглотнула, приходя в себя, и обхватила руками руку Тони, чтобы остановить его от нападения на ничего не подозревающего офицера полиции Австралии.

— Что нам нужно здесь сделать, Гейб? — когда он не ответил, я взмолилась в своем горе. — Пожалуйста, — произнесла я. — Не делай этого для нас. Сделай это для ЭйДжея, он, наверное, в ужасе. — От этой мысли у меня скрутило живот.

И когда я подняла глаза на Твитча, он посмотрел на меня сверху вниз с решимостью, которая сказала мне, что мы сделаем все, чтобы вернуть его. Потому что вечность ничего не значила без нашего сына.

— Наверное. — Гейб громко вздохнул, прежде чем поджать губы. — Думаю, вы могли бы начать с дачи показаний. Рассказать нам, что на самом деле произошло той ночью. — Похоже, мы не произвели на него впечатления. — Это было бы неплохим началом.

И поскольку Гейб Бланко знал, кто такой мой муж, знал, кто мы такие, он взял свои ключи и направился к входной двери.

— Дам вам немного времени, чтобы... — он сделал паузу, — ... обдумать эти события.

Чушь собачья.

Он давал нам время разобраться в наших историях.

Перед уходом он вручил нам свою визитку.

— Увидимся через час, хорошо?

— Мы будем, — произнес Твитч, кладя карточку в карман.

И как только мы остались одни, мы повернулись друг к другу, выглядя почти так же плохо, как себя чувствовали.

Мои глаза закрылись сами по себе, а плечи опустились.

— Меня начинает по-настоящему тошнить от этого дерьма, дорогой.

Крепкие руки обвились вокруг меня и прижали к себе. Он поцеловал меня в макушку, нежно поглаживая спину.

— Просто небольшая неудача, детка, вот и все. — Его большие руки замерли на моих бедрах. — Мы должны рассказать о том, что произошло.

Я подняла глаза, чтобы встретиться с ним взглядом.

— А что произошло? — мой взгляд остановился на его нахмуренных бровях. — Линг была неосторожна. Ее заметили. Мы столкнулись с ней лицом к лицу. Как раз перед тем, как мы успели вызвать полицию, она прыгнула навстречу своей смерти. Конец истории.

Хватка Твитча на моих бедрах усилилась. Его глаза не отрывались от моих, когда он опустил лицо и нежно поцеловал мои губы, а затем мягко прошептав:

— Моя сильная женщина.

Я пришла к выводу, что так оно и было. Глубоко внутри меня была спрятана алмазоподобная сила, которая поднималась на поверхность. Я не извинялась за то, что была такой, какой меня сделала эта жизнь.

Ты либо уворачиваешься от ударов, либо получаешь нокаут.

Естественно, с тем количеством ударов, которые мне нанесли, я, наконец, научилась уклоняться.

На это у меня ушли годы, синяки