Шрифт:
Закладка:
Впереди зеркально сверкали наведённые кем-то из озорства миражики псевдолужиц, пропадающие по мере приближения к ним. Пацанва балуется…
– Одного он не учёл, – зловеще подвёл итог Павлик. – За повтор оценка снижается…
Выверзнев хмуро покосился на сотрудника, но разговора не поддержал. Хотя в чём-то он понимал Павлика. По молодости лет, когда ведёшь несколько дел сразу, рано или поздно начинает мерещиться, что расследуемые тобою преступления взаимосвязаны. Часто даже возникает соблазн слить все эти дела воедино и, скажем, с пристрастием допросить растратчика насчёт вчерашнего убийства в городском парке… Некоторые, кстати, так и делают. Особой беды в этом, разумеется, нет, поскольку всюду происходит одно и то же – меняются лишь фамилии. И тем не менее…
Глубокую эту мысль подполковнику Выверзневу закончить не удалось. Шофёр ударил по тормозам, застонала резина, всех качнуло вперёд. Двадцать пятый километр… Возле полосатого столба, увенчанного синей эмалированной табличкой, стояла и с неудовольствием смотрела на тормозящий джип миниатюрная особа средних лет. Впрочем, нет, отнюдь не миниатюрная. Скорее приземистая, поскольку при всём своём малом росте была она большеголова и весьма широка в кости. Николай выбрался из джипа и, озираясь, направился к ней.
– Бабка-то где? – сердито осведомился он.
Атлетического сложения коротышка изумилась и посмотрела на него округлёнными глазами.
– Н-ну, знахарка… – хмуро пояснил Выверзнев.
Особа упёрла кулаки в бёдра – и в течение каких-нибудь пяти минут Николай выслушал столько всякого о себе и о своём начальстве, что оглашённого материала вполне хватило бы на пару-тройку громких уголовных процессов. А самое любопытное заключалось в том, что добрая половина высказанного и впрямь соответствовала действительности. То ли знахарка вдобавок была провидицей, то ли где-то имела место утечка служебной информации.
Стало также ясно, почему генералу Лютому сообщили, будто звонившая, мягко выражаясь, не молода. Голос у знахарки был пронзительно-старушечий и на редкость сварливый…
Павлик с Сашком, присевши на корточки у километрового столба, уже колдовали вовсю и делали вид, якобы ничего не слышат. Компьютер типа ноутбук с раскинутой периферией стоял рядом – прямо на обочине.
В данной ситуации подполковнику оставалось терпеливо, не перебивая, выслушать все грязные обвинения в свой адрес, после чего спокойно, как ни в чём не бывало приступить к беседе. Рассеянно прищурясь, Николай оглядел окрестности. Кругом цвёл татарник – жестокое наследие трёхсотлетнего ига… В сверкающем пруду, звонко матерясь, плескалась счастливая, коричневая от загара детвора.
– Я б усих этих православных коммуняк, – с ненавистью скрипела свидетельница, – из поганого ружья! Рясу напялит: мужик не мужик…
Что ж, сменила объект ругани – и на том спасибо. Но ждать, пока она выдохнется и замолчит, было бы по меньшей мере наивно. Ладно, попробуем вклиниться…
– Я бы всё-таки четвертовал, – мягко заметил Николай.
Свидетельница осеклась (впервые) и с подозрением въелась глазами в Выверзнева: издевается или как? Однако выражение лица подполковника было безупречно вежливым.
– А почему вы так сразу поняли, что наследил кто-то из Лыцка? – воспользовавшись паузой, задумчиво спросил он.
В ответ из проворных уст знахарки вновь посыпались тяжкие оскорбления, но уже в связи с тем, что кто-то усомнился в её квалификации. Чего там понимать-то? Вот такенный клок ауры кумачовой по ветру треплется, чего тут понимать? Вы глаза-то, глаза разуйте, сыщики хреновы! Там на ауре этой только что креста шестиконечного не хватает да серпа с молотом!..
Сдержанно поблагодарив свидетельницу и не обращая уже внимания на летящие ему вослед язвительные словеса, Николай подошёл к ребятам.
– Африкан? – хмуро спросил он.
– Африкан! – отрапортовал Павлик, но вид у него при этом был какой-то слегка озадаченный.
– А что не так?
– Дальше он почему-то разувшись пошёл… – понизив голос до шёпота, сообщил Павлик. – Вот…
Николай взглянул. Косолапые следы, оттиснутые на пыльной обочине, были настолько чётки, что фиксировались даже глазом простого избирателя. Действительно, странно… До двадцать пятого километра – в ботинках, а дальше – босиком.
Подполковник Выверзнев извлёк из кармана трубку сотового телефона.
– Толь Толич?.. Всё верно – Африкан… Направляется в столицу… На двадцать пятом километре разулся – прямо под столбом. Видимо, движется в прежнем направлении, но босой…
Кажется, генерал Лютый не на шутку перепугался.
– Босой? – как-то странно привизгнув, переспросил он и вдруг замолчал секунды на три. – Погоди, сейчас перезвоню.
Последняя фраза прозвучала несколько сдавленно.
– Между прочим, – не поднимая головы от монитора, тихо и задумчиво молвил Сашок, – в старой доброй Англии ведьмы, чтобы вызвать ураган, разувались и снимали чулки…
– Ну, во-первых, у нас не Англия, – не совсем уверенно возразил Павлик и вопросительно посмотрел на Выверзнева. – У нас в таких случаях кое-что другое снимают. И потом… – Он снова обернулся к Сашку. – С чего бы это вдруг стал тебе протопарторг наши колдовские приёмчики применять?
– Или, скажем, домового с собой таскать повсюду… – в тон ему отозвался Сашок.
Павлик хмыкнул – и тревожно задумался. Подполковник Выверзнев поигрывал телефонной трубкой, словно прикидывая, куда бы её ко всем чертям зашвырнуть. Скандалистка-знахарка с надменно выпрямленной спиной удалялась по ближней обочине. Судя по тощему рюкзачку, папоротника она сегодня набрала немного…
Поведение Африкана наводило оторопь. Немотивированный переход государственной границы, загадочная связь с домовым, теперь вот этот странный трюк с обувью… Хотя… Может, тут-то как раз всё просто… Набил мозоль, разулся…
Наконец ожил, застрекотал сотовый телефон, и Николай поднёс трубку к уху.
– Ты там один? – озабоченно спросил шеф.
– С ребятами…
Толь Толич крякнул.
– Значит так… – процедил он. – Я сейчас говорил с Президентом… Установка такова: любой ценой! Слышишь? Любой ценой не допустить, чтобы Африкан вошёл в столицу…
– Да он уже там наверняка, – спокойно сказал Николай.
Генерал онемел.
– Ну, сам прикинь, Толь Толич… – с мягкой укоризной продолжал подполковник Выверзнев. – В шесть утра он творит чудо с гирей. В восемь он уже на двадцать пятом километре. А сейчас – пятнадцать минут второго. Вот и считай…
Трубка молчала. Такое впечатление, что генерал Лютый решил дезертировать в обморок. Юный Сашок, округлив глаза, отчаянно тряс румяными щеками и указывал на компьютер.
– В девять… – беззвучно артикулировал он. – В девять, а не в восемь… Даже в полдесятого…
Николай поморщился – и Сашок с несчастным видом развёл руками.
– Ладно… доложу… – отозвалась наконец трубка вялым голосом смертельно больного.
Подполковник отправил переговорное устройство в карман и, утомлённо приспустив веки, повернулся к Сашку.
– Чего орёшь? – холодно осведомился он. – В восемь, в полдесятого… Перехватить его мы так и
