Онлайн
библиотека книг
Книги онлайн » Разная литература » Троцкий - Дмитрий Антонович Волкогонов

Шрифт:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 134 135 136 137 138 139 140 141 142 ... 204
Перейти на страницу:
типа, способной поднять затоптанное в грязь интернациональное знамя; добывать средства к существованию, на издание журнала, на поддержку старшего сына с Севой… Работать предстояло в условиях, где к нему относились, как к прокаженному. Власти стали настойчиво требовать, чтобы Троцкий дал подписку, что не будет заниматься политической деятельностью. Оппозиция в парламенте вновь подняла вопрос о «временном» пребывании Троцкого в стране. Никто в округе не хотел сдавать нежеланному пришельцу дом или квартиру. Отель был не по карману. Печать была полна недружественных статей и комментариев по его адресу. Здесь же очень скоро появились старые знакомые – агенты Ягоды… Зборовский, контролируя переписку Седова с отцом, быстро сообщил через своих непосредственных «опекунов» адреса Троцкого в Норвегии{954}.

Сколько нужно иметь моральных сил, чтобы не сломаться, не сдаться, не опустить руки! В трудные минуты, вспоминал Троцкий, он всегда черпал моральную силу и уверенность в жене. Отверженный революционер писал в своем дневнике: «Мы с Н. связаны уже 33 года (треть столетия!), и я всегда в трагические часы поражаюсь резервам ее натуры… Одно могу сказать: никогда Наташа не ”пеняла“ на меня, никогда, в самые трудные часы; не пеняет и теперь, в тягчайшие дни нашей жизни, когда все сговорилось против нас…»{955}.

Наконец скитальцам удалось найти подходящее жилище севернее столицы, где они поселились в семье норвежского социал-демократа Конрада Кнудсена. Теперь у них не было охранников или помощников. Они должны были полагаться лишь на самих себя. Поскольку министр юстиции Трюгве Хальвдан Ли (будущий Генеральный секретарь ООН) официально запретил Троцкому заниматься политической деятельностью на территории Норвегии, изгнанник решил полностью посвятить себя литературной работе, внимательно следя за событиями в Европе, и особенно на своей родине.

Литературному труду мешала громадная переписка, которая захватила Троцкого и здесь, в этой северной стране. Ему по-прежнему приходилось в письмах мирить враждующие группировки своих сторонников, в особенности во Франции, принимать некоторых представителей этих групп. Он с грустью мог думать, что «революционная армия» негодна ни на что, кроме как на распри, мелкие междоусобные интриги и громкие фразы. Человеку, который стоял в свое время на самом гребне русской революции, все это не могло добавить энтузиазма.

Однажды, когда с хозяином дома они отправились в живописный фьорд ловить рыбу, по радио они услышали о начавшемся большом политическом процессе в Москве над Зиновьевым, Каменевым и их «подельцами», которых обвиняли в организации терроризма в СССР. Троцкий услышал самое главное: оказывается, убийство Кирова, подготовка покушения на Сталина, Ворошилова и других «вождей» проходила «под руководством Троцкого»… Услышав эти откровения, «организатор фашистского террора» немедленно вернулся домой и на протяжении нескольких дней не отходил от радиоприемника. Троцкий был потрясен услышанным. Это была грандиозная мистификация. То, что говорили Каменев, Зиновьев, Мрачковский и Бакаев, было чудовищно. В их словах не было ни грана правды. Ни грана!

Зиновьев бесстрастным голосом говорил, что он был политическим вдохновителем, а значит, и организатором убийства Кирова. А всем блоком «террористов» руководил Троцкий. «Троцкизм – это разновидность фашизма», – утверждал Зиновьев. Каменев сознавался в том, что «он сам служил фашизму, готовил вместе с Троцким и Зиновьевым контрреволюцию в СССР…» Это было невероятно! Троцкий был потрясен: до какого состояния нужно было довести людей, чтобы они стали говорить такое! Это он, Троцкий, главный «заговорщик», «организатор», «террорист» и «убийца»?!

Троцкий не знал, что Зиновьева и Каменева накануне процесса-спектакля привезли из тюрьмы в кабинет к Сталину, где он предложил им сделку: если на суде они во всем «сознаются» и покажут, что Троцкий был главным организатором враждебной, террористической деятельности против партии и страны, он постарается спасти им жизнь. Постарается… «Другого выхода у вас нет, – негромким, но твердым голосом подчеркнул Сталин. – В любом другом случае вас ждет только смерть».

Сломленные старые большевики, соратники Ленина, бывшие одно время близкими и с самим Сталиным, согласились. Хотя им давно было известно, что в коварстве Сталин не знал себе равных. Но спасительного выбора не было. Мужества все публично отвергнуть – у них тоже не оказалось.

…Троцкий, нервно расхаживая вокруг потрескивающего радиоприемника, потирая виски, отрешенно говорил: это только начало кровавой чистки… это полное предательство революции… это конец всему, что они создавали с Лениным… Чудовищно! Невероятно! Немыслимо!

Троцкий как бы повторял фразы из своей книги «Преданная революция», в которой он 4 августа 1936 года поставил заключительную точку. Это последняя законченная книга Троцкого, полная пророчеств, жестких оценок, категорических, но противоречивых выводов. Он писал ее в течение года, давая развернутую характеристику советского общества, в котором завершалось тоталитарное перерождение первоначальных, как тогда думали, социалистических основ. Главный объект беспощадной критики Троцкого – новая бюрократическая каста.

«Почему победил Сталин?» – спрашивает автор и отвечает: – «Было бы наивно полагать, что неизвестный массам Сталин вдруг вышел из-за кулис, имея готовый стратегический план. Нет. Прежде чем он нашел свой путь – бюрократия нашла его… Бюрократия победила не только ”левую“ оппозицию. Она одержала победу над большевистской партией… Она победила всех этих врагов… не идеями и аргументами, а только благодаря собственному весу. Свинцовый зад бюрократии весил больше, чем голова революции… Вот решение загадки советского термидора»{956}. Но неожиданно Троцкий приходит к выводу, что бюрократия, став новым классом, может привести к реставрации капитализма в СССР.

Таков был этот мыслитель. Однако проводя глубокий, верный анализ, изрекая поразительные пророчества, он порой делал неверные выводы. Это можно объяснить его абсолютной «заряженностью» на революцию, ее параметры и ориентиры. А раз бюрократия тормозила, «съедала» революцию, то, по мысли Троцкого, она могла закончиться и буржуазным термидором. Автор явно стоит на позициях, которые ближе к взглядам Сталина, чем трезвых марксистов: «Передача земель колхозам в вечное пользование – мера не социалистическая, которая сохраняет частнособственнические тенденции…» Троцкий считает, что психология кулака не изжита, что приусадебные наделы – рассадник старых, собственнических взглядов. В аграрных вопросах он целиком в плену старых марксистских догматических и утопических схем, согласно которым «истинно социалистические преобразования» можно осуществить только в результате полного обобществления земли и иной собственности.

Троцкий по-прежнему уверен, что «задача европейского пролетариата заключается не в увековечении границ, а наоборот, в их революционном устранении. Не статус-кво, а Соединенные Штаты Европы!» Но Европы рабочей, а в идеале – социалистической! Троцкий, как и раньше, мыслит категориями неизбежного мирового пожара: «Если революция не предотвратит войну, то война поможет революции».

Самый главный вывод «Преданной революции» заключался в том, что «советская бюрократия не откажется от своих позиций без борьбы». Поэтому, полагал Троцкий, рабочий класс, совершив первую в истории социалистическую революцию, стоит сейчас перед необходимостью новой, «дополнительной» революции – не социальной, а «политической, против бюрократического абсолютизма»{957}. «Мирного выхода из кризиса нет. Столкновение народа с бюрократической олигархией бюрократическим абсолютизмом – неизбежно. Политическая революция свергнет сталинскую систему правления, но не изменит существующих отношений собственности»{958}.

Это был уже прямой и откровенный призыв к изменению существующей политической реальности в СССР. Троцкий звал к революции, что равносильно государственному перевороту. Это было абсолютно утопическим и наивным пожеланием, которое совершенно не имело реальных шансов. Но если не говорить о форме, сроках и характере отчаянного призыва, то Троцкий был, возможно, первым человеком, который открыто поставил на повестку дня необходимость ликвидации сталинизма как системы, как идеологии, как методологии действия и как способа мышления. Изгнанник понимал одно: сталинизм – одна из наихудших форм тоталитаризма и цезаризма. Со сталинизмом можно поставить рядом лишь фашизм. Только на путях демонтажа этой системы возможно подлинное демократическое развитие. У социализма, несмотря на огромную историческую неудачу, возможно, и сейчас еще есть будущее.

Создание «Преданной революции» имело, вероятно, одно роковое следствие, помимо воли самого автора. О чем идет речь?

Подготовив рукопись и отправив ее парижским издателям в августе 1936 года, один экземпляр Троцкий направил своему сыну Льву с предложением опубликовать отдельные отрывки в «Бюллетене оппозиции» или в некоторых буржуазных изданиях{959}. Это

1 ... 134 135 136 137 138 139 140 141 142 ... 204
Перейти на страницу:

Еще книги автора «Дмитрий Антонович Волкогонов»: