они с площадки за воротами, — мы приказываем вам немедленно открыть ворота именем короля". Стражникам пришлось разбудить консулов, чтобы попросить ключи от ворот. Было спешно созвано заседание городского Совета. Затем в окне над воротами появилась голова, чтобы принести извинения от имени города собравшимся внизу воинам и отказать им во входе по любому поводу. Произошел обмен "грубыми и низкими словами", но ворота остались крепко закрытыми[651].

Финансирование строительства стен и организация дозора были главными заботами почти каждого французского муниципалитета, а страхи и тяготы городской жизни превратили многие из них в крошечные республики, управляемые по все более авторитарному принципу. В октябре 1352 года, во время английского вторжения в Керси, Мартель, небольшой город с населением около 2.500 человек, перешел под управление комитета из восьми человек под председательством коменданта. Комитет ввел налоги, значительно превышающие королевские и стал отправлять горожан на принудительные для работы по углублению рвов. Жителям пригородов приказали дежурить на стенах. Здания, мешающие обороне, приказано было снести, а частные запасы строительных материалов конфискованы. От жителей потребовали принести присягу на верность, а подозрительных незнакомцев арестовывали и пытали, а иногда и казнили. Такие местные комитеты общественной безопасности стали очень распространенным явлением. В Туре, городе, веками раздираемом внутренними распрями, Иоанн II в марте 1356 года учредил выборную комиссию из пяти человек, наделенных деспотическими полномочиями для организации обороны города без учета частных интересов. Большинство городов не стали дожидаться королевских приказов и самоорганизовались по аналогичному принципу. Когда в 1358 году бретонские компании рутьеров начали набеги на Орлеан, жители, разочарованные бездействием герцога Орлеанского, избрали комиссаров для своей обороны, которые обложили их налогами, руководили работами на стенах и проводили масштабные разрушения внутри и снаружи города. В следующем году Реймс стал образцом этих миниатюрных деспотий, созданных для противостояния внезапной военной угрозе извне[652].

Крупные города распространили свою власть за пределы своих стен, взяв под контроль окружающие их сельские районы, подобно тому, как города Северной Италии уже давно взяли под контроль свои контадо, чтобы заполнить вакуум, оставшийся после исчезновения мощной центральной власти. В этом их поощряли королевские чиновники и судьи, которые видели в этих мерах единственную эффективную защиту крестьянства от компаний рутьеров. Обнесенные стеной города, как и замки, имели право требовать услуги и деньги от жителей всех мест из округи, откуда люди обычно приходили и находили убежище в городе во время опасности. Обычный размер такой округи составлял две французские лиги (около пяти миль) от стен. Но он мог быть и больше, если поблизости не было другого подходящего убежища. Округа Шатодена в Босе включала в себя деревни, расположенные на расстоянии одиннадцати миль от стен. Пятьдесят пять деревень вокруг Шалон-сюр-Марн были обязаны участвовать в расходах на его оборону, каждая из которых отвечала за небольшой участок стен. Сорок деревень в радиусе десяти миль поддерживали оборону Труа. И там, где заканчивался закон, начиналась сила. В середине 1350-х годов взносы на укрепление Сен-Ло на Котантене взимались бандами головорезов, отправленных из города терроризировать деревни по всей епархии Авранш и Кутанс. Городские сержанты Осера захватывали мужчин в деревнях Осерруа для охраны стен и рытья рвов, отбиваясь при этом от разгневанных жен и матерей. Это было вполне справедливо, как считали горожане. Города нуждались в рабочей силе, припасах и, прежде всего, в деньгах окрестного крестьянства, а обязательства, которые они принимали взамен, могли быть крайне обременительными, так как необходимо было найти место для беженцев. В Мартеле муниципальному чиновнику было поручено реквизировать комнаты и установить арендную плату за них. Руан разместил сотни беженцев в разрушенных зданиях Отель-Дьё-де-ла-Мадлен. Другие города организовали большие трущобы на пустырях в пределах своих стен. Беженцы нарушали экономическую жизнь города, сами являясь торговцами и ремесленниками, конкурируя с горожанами и не имея возможности вступить в монополистические структуры городских гильдий. Некоторые из этих несчастных стали почти постоянным пополнением населения городов, поскольку деревни, из которых они бежали, были сожжены, а сельская местность за городом превратилась в невозделанную пустыню[653].

Города традиционно жили особняком среди своих соотечественников, но опыт войны все больше изолировал их от окружающей местности, создавая укрепленные острова безопасности посреди окружающего запустения. Почти полное исчезновение пригородов было самым заметным симптомом расхождения в судьбах города и деревни. Пригороды, которые когда-то бесформенно раскинулись за воротами и сливались с огородами и виноградниками, были главным наследием великого городского бума прошлого века. Здесь располагались резиденции самых богатых горожан и монастыри доминиканских и францисканских монахов, которым было запрещено без папского разрешения обосновываться в стенах городов. Большая часть населения довоенных французских городов была сосредоточена в их пригородах. Но пригороды соблазняли врагов своим богатством и давали им возможность укрываться в зданиях. К концу 1350-х годов большинство городов, которые не могли обнести свои пригороды стенами, разрушили их. Жители Орлеана, которые до 1358 года были окружены богатыми, не обнесенными стенами районами с прекрасными церквями и монастырями, теперь смотрели со стен на пустыню руин. В 1359 году, когда бальи Санса готовясь к обороне своего города, приказал снести два монастыря, две пригородные церкви, францисканский монастырь, больницу, приют для паломников, две группы водяных мельниц и несколько укрепленных домов, не говоря уже о более скромных жилищах, владельцы которых не могли позволить себе жаловаться и количество которых поэтому осталось неучтенным. Городские стены теперь возвышались над недавно прорытыми рвами и обугленной каменной кладкой бывших предместий, которые постепенно покрылись растительностью, и стали выглядеть, подобно идеализированным городским пейзажам на миниатюрах из Прекрасного часослова герцога Беррийского[654].

Другие произошедшие изменения, возможно, менее заметные для посторонних, должны были быть столь же очевидны для тех, кто вырос в довоенных городах. Большинство ворот, через которые горожане раньше могли выйти на открытую сельскую местность, теперь были постоянно закрыты из соображений безопасности. В Ниме в 1359 году из семи ворот использовались только двое, и то лишь в специально определенные дни. Остальные были замурованы. В Пуатье трое из шести ворот были постоянно закрыты. В Монтобане и, несомненно, в других тщательно обороняемых городах даже главные ворота открывались только после того, как патрули обыскивали близлежащие леса в поисках вооруженных людей и осматривали местные переправы и перекрестки. Виноградники и огороды, с помощью которых городские семьи когда-то обеспечивали свои потребности, были заброшены. Основная деятельность горожан была перенесена за стены. Рынки теснились на узких улицах, вместо того чтобы раскинуться на пригородных лугах. Зерновые мельницы, традиционно располагавшиеся в пригородах, были разобраны и перенесены в город, как и пригородные водяные мельницы Буржа, которые в 1359 году были вновь установлены внутри речных ворот. Рынок мясников Мартеля, которые всегда должны были вести свою грязную торговлю за стенами, был перенесен в город. На улицах воняло, так как люди, жившие вдали от ворот, больше не могли выносить мусор на свалку за стенами. Жители теснились во все более