ужасная ошибка. Ты совершенно не разобрался в ситуации. Эдзел кроток, как ребенок, — правда, я знал несколько детишек, с которыми лучше было не связываться. А что до меня, то я старый бедный одинокий толстяк, которому всего-то и нужно накопить немножко деньжонок, чтобы не кончить жизнь под забором.

— Заткнись! — не выдержал Гарвер и потянулся к выключателю.

— Подождите! — воскликнул ван Рийн. — Ну и каша заварилась! Придется мне ее расхлебывать, потому как я добрый христианин, который изо всех сил старается возлюбить ближнего своего, который не даст тебе сесть в лужу и не допустит, чтобы над тобой смеялись, хотя ты того и заслуживаешь. Я поговорю с Эдзелом, свяжусь до твоего прибытия с «Сириндипити». Может, нам тут удастся разобраться с дровами, которые ты наломал.

Гарвер скривился.

— Я вас предупредил, — сказал он. — Если только я узнаю, что вы угрожали, шантажировали, давали взятки…

— Обзываешься, — укоризненно произнес ван Рийн, — оскорбляешь… Ну что ж, я твою похабщину слушать не собираюсь. Счастливо оставаться, дурья твоя башка.

Луна была одним из узловых центров системы межпланетного сообщения. Поэтому тюрьмы в ее городах строились с таким расчетом, чтобы за решетку можно было посадить кого угодно. Эдзел вынужден был признать, что освещение, температура, влажность, давление и сила тяжести в его камере значительно больше подходят ему, чем земные условия, хотя он вполне сносно чувствовал себя и на Земле. Вот только пища подкачала: ему подсунули какое-то вязкое пойло, которое, как говорилось в некой книжонке, было любимым лакомством одинитов. Еще сильнее Эдзел страдал от невозможности вытянуть хвост, не говоря уже о том, чтобы позаниматься.

Кто может его выручить? Представители его народа редко покидали свою планету, поскольку были большей частью простыми охотниками. Так что надежды встретить сородича, который бы ему помог, почти, пожалуй, и нет.

Когда Эдзела привели в тюрьму под конвоем полицейских, всю дорогу почтительно на него поглядывавших, начальник тюрьмы разинул рот.

— Аллах всемогущий! Ну, и куда нам прикажете поместить эту тушу, среднее между кентавром и крокодилом? Все большие камеры уже заняты: черт бы побрал эту конференцию фантастов!

Отсюда понятно, почему Эдзел так ласково обошелся с сержантом, который несколько часов спустя сообщил ему по видеофону:

— Тут… э… ваш полномочный представитель. Хочет с вами встретиться. Вы как?

— Конечно. Давно пора! К вам у меня претензий нет, офицер, — поторопился добавить заключенный. — Ваши парни обращались со мной весьма корректно. Если я правильно понял, Для вас ваша служба все равно что для меня — колесо Кармы.

Сержант поторопился отключиться.

На экране появилось лицо ван Рийна. Сначала изображение было слишком ярким, но постепенно все вошло в норму. Эдзел изумился.

— Но… но я ждал адвоката, — выдавил он.

— Некогда, — отмахнулся босс. — Дело такое, что чем тише едешь, тем тебе же хуже. Твоя задача — держать язык за зубами! Ни полсловечка! Я запрещаю тебе даже утверждать, что ты невиновен. Молчи, и все. Пока у них нет права тебя допрашивать. Если им приспичит узнать, что на улице, день или ночь, пусть сами сбегают и посмотрят!

— Но что я буду делать в этой конуре? — взмолился Эдзел.

— Сидеть. Бездельничать. Качать из меня деньги. А я тем временем буду обивать пороги, пока мои бедные старые ноги не сотру до колен. Только представь, — воскликнул ван Рийн патетически, — я уже целый час никак не могу промочить горло! И похоже на то, что останусь без ленча. А сегодня на ленч должны быть лимфбордские устрицы, фаршированные тихоокеанские крабы а-ля…

Эдзел не выдержал. Стены камеры задрожали, когда он пошевелился.

— Но мне здесь не место! — возопил он. — Мои показания…

— Тихо! — гаркнул ван Рийн так, что Эдзел сразу затих. — А ну, заткнись! Хватит! — Потом заговорил обычным тоном: — Мне сказали, что этот канал не прослушивается, но черт его знает, — от Гарвера можно ожидать чего угодно. Надо попридержать наши козыри, понимаешь? А в последний момент мы их выбросим — как Гэбриэл. Козыри. Гэбриэл. Понял? Ха!

— Ха, — медленно произнес Эдзел, — Ха.

— Чудак, ты же можешь без помех медитировать, закалять, так сказать, свой аскетизм! Я тебе просто завидую. Я бы даже хотел оказаться на твоем месте. Ну ладно, сиди. Я отправляюсь в «Сириндипити». До скорого. — Ван Рийн исчез.

Эдзел долго лежал не шевелясь.

«Но у меня же были доказательства, — думал он, ошеломленный всем случившимся. — Те пленки, те анализы, которые я взял у Дэвида в замке… как мне и было приказано… доказательства того, что ему в самом деле промыли мозги. Я передал все материалы Старому Нику, когда он попросил. Это было перед посадкой. Я так думал, что он найдет им лучшее применение. Ведь они оправдывают все мои действия. Люди ведь испытывают панический ужас, даже когда просто слышат о насилии над личностью. А тут у меня в руках были прямые доказательства!

Но он — мой хозяин, которому я доверял, — даже не обмолвился о них!»

Когда Чи Лан и выздоровевший Фолкейн возвратятся, от них потребуют свидетельских показаний. Но без физических доказательств, которые добыл он, Эдзел, их словам вполне могут не поверить, пускай даже они будут утверждать то же самое и под воздействием какого-нибудь гипноза.

В общем, ситуация — хуже некуда. Как ни верти, а от того факта, что в схватке были убиты несколько разумных существ, никуда ни деться. (Откровенно говоря, Эдзел особых угрызений совести не испытывал, хотя в сравнении с каким-нибудь там жителем одного из беспокойных приграничных районов мог считаться чуть ли не невинным младенцем. Это ведь была пусть маленькая, но война, то есть способ разрешения конфликта, который иногда считался приемлемым. Нападение на вооруженных до зубов охранников, защищавших похитителей твоего товарища, выглядело бы тогда сущей ерундой в сравнении с освобождением его из плена. Но вся беда заключалась в том, что по законам Содружества войны между частными лицами или фирмами не допускались.)

Правда, возможность, что власти посмотрят на это нападение сквозь. пальцы, пока не исключена, — но только если им предъявят доказательства промывки мозгов. И если Чи Лан с Фолкейном вернутся и расскажут, как все было. А не вернуться они могут очень запросто. Ведь эти неизвестные, для которых старалась «Сириндипити», вполне могут убить их. «Почему ван Рийн не позволил мне улететь вместе с ними? Почему, почему, почему?..»

Раз уж он остался один, его могли бы и отпустить на поруки. Тогда стало бы ясно, что его нападение на замок, пусть и незаконное, не было беспричинным. Тогда «Сириндипити» рухнула бы, ибо клиенты наверняка перестали бы доверять