– Это что получается… оперативники Бюро и навыками взлома обладают?

– Она постаралась, – кивнул на Гу Юэси командир. – У нее же «рентгеновское зрение», она профи, когда надо что-нибудь вскрыть.

Узнав, в чем тут дело, Сюань Цзи уже собрался отвесить Гу Юэси парочку совершенно избитых дурацких комплиментов, но вовремя заметил, что она вспыхнула и старательно отводит от него глаза. Растерявшись от ее смущения, он решил благоразумно промолчать.

Да и было чем заняться. Вдруг машину резко тряхнуло, и огромная костяная рука с легкостью пробила боковое стекло фургона, чуть не задев троицу там. Местами фаланги пальцев на жуткой руке еще сохранились и хищно шевелились, выискивая цели. Ничуть не сомневаясь, Ван Цзэ ударом локтя выбил наглую руку наружу. Выглянув через пробоину, он увидел, что Алоцзинь, стоя на гигантской костяной бабочке, мчится практически вровень с фургоном. Скользя над землей, он чем-то напоминал злого духа, заметившего добычу.

Алоцзинь как будто почувствовал на себе взгляд Ван Цзэ и, чуть обернувшись к нему, одарил оперативника едва заметной, но при этом абсолютно безумной улыбкой. Полумаска на его лице в точности повторила выражение хозяина.

– Вашу мать, да он совсем поехавший! – увидев лицо шамана, выругался Ван Цзэ. – У меня аж волосы на ногах зашевелились!

– Там, где у него кровавые раны, расположены «энергетические ядра», – быстро дала справку Гу Юэси.

Ван Цзэ молча протянул ей руку, и она, ничего не спрашивая, выдала ему мифриловый пистолет. Высунувшись прямо через пробоину в боковом стекле, командир «Фэншэнь» стал палить в Алоцзиня. Три выстрела – три попадания. Может, Ван Цзэ и не умел отличить север от юга, зато стрелял не хуже чемпиона страны. Последняя мифриловая пуля, обжигая яркой вспышкой, вошла прямиком в кровавую рану Алоцзиня, зияющую между бровей. Еще недавно там торчал длинный гвоздь.

– Отлично, братан! – восторженно воскликнул Сюань Цзи. – Прямо в яблочко!

Не успел он толком обрадоваться, как рана на лбу, расширенная пулей, стала стремительно затягиваться. Всего пара секунд – и пули исчезли без следа, даром что были мифриловыми. Их просто затянуло внутрь, как песок, брошенный в море: вроде кинул горсть, а нет даже ряби. При этом выстрелы ничуть не повлияли на боевую мощь Алоцзиня – в его руке образовалось новое ветряное лезвие.

– Да твою-то мать! Что за хрень вообще?! – в сердцах заорал Ван Цзэ. – Эй, директор Сюань, у тебя еще есть какая-нибудь «короночка»? Кроме поджогов? Или что? Может, все-таки попробуешь его сжечь, а если перекинется на лес, я как-нибудь потушу?

– Ты хрень-то не неси! – рявкнул Сюань Цзи.

Упирался он не из высоких моральных принципов и не из-за ответственного отношения к окружающей среде. Так-то пожечь деревья ему ничего не стоило, но лесопарк слишком плотно прилегал к городу. Вдобавок Сюань Цзи прекрасно знал, что Алоцзинь стал демоном-мо как раз в чисто-белом пламени Наньмина, так что в своей огнеупорности теперь не уступает асбесту, если не братцу Обезьяне из волшебной печи (а то и превосходит обоих). Что ему теперь обычный огонь? Только руки греть.

А то чисто-белое пламя призывать нельзя, иначе Дунчуань повторно превратится в пекло. Где уж старине Вану, этому «полукарпу», потушить такой пожар!

Кроме этих соображений в голове Сюань Цзи промелькнул закономерный вопрос: что же такого приключилось с Алоцзинем, раз он теперь так могуч? Когда Шэн Линъюань вбивал в него гвозди, борьба с вождем шаманов выглядела не сложнее, чем вбить те же гвозди в стену и повесить живописное полотно, – в общем, раз плюнуть. И у Сюань Цзи даже закралось ложное подозрение, что этот жэньмо из тех, про кого говорят: «грозен ветер, да капли дождя мелки». А может, с Алоцзинем так трудно именно потому, что их природные силы прямо противоположны друг другу?

Но как следует прикинуть, что да как, времени не было – Алоцзинь снова стал создавать ветряное лезвие, и воздух у его краев так свистел и закручивался, что думалось: этот клинок всяко прочнее предыдущих и вряд ли уступит тому же металлу. И если кинуть такой в фургон, он точно пошинкует всех в капусту.

– Дайте-ка мне пистолет, – потребовал у Гу Юэси Сюань Цзи, а сам положил руку на плечо Чжан Чжао, чтобы потом скомандовать: – Давай! Тормози!

Чжан Чжао вдавил педаль тормоза в пол. И как раз вовремя: Алоцзинь послал в них уже готовое ветряное лезвие, но то, к счастью, пролетело мимо – лишь царапнуло по касательной лобовое стекло. Получить ответку Алоцзинь как будто не боялся.

Взяв у Гу Юэси пистолет, Сюань Цзи провел ладонью вдоль ствола, где вырезали магические знаки. Они холодно сияли, и там, где касались его пальцы, они загорались алым, в цвет пламени. Проделав все это, Сюань Цзи обернулся к Ван Цзэ и тихо попросил серьезным тоном:

– Помоги мне. Когда буду стрелять, оберни пули в водную оболочку.

– Чего? – опешил тот.

Обернуть летящую пулю в водную оболочку – совсем не то же самое, что натянуть водную завесу. Всякие завесы и барьеры – фокусы, конечно, сложные (примерно как втащить на башню ведро воды), но хотя бы не невозможные. А обернуть пулю – все равно что вырезать на крылышке летящей мухи панораму «По реке в День поминовения усопших»: для такой задачи нужны отменные реакции, острое зрение и невероятный контроль «особых» сил. Иными словами, требуется особое мастерство, где каждое действие отточено до совершенства.

– Нельзя допустить, чтобы хоть одна искра вырвалась наружу. Как ты знаешь, ВВП района Дунчуань составляет почти два триллиона в год – мы никогда не возместим такой ущерб. Даже если последние трусы с себя снимем, – быстро пояснил Сюань Цзи. – Командир Ван, ты самый крутой в «Фэншэнь», просто гуру линии льда и воды, так что я в тебе уверен.

– А вот я в себе не очень уверен… Эй! – попытался отмазаться Ван Цзэ, но его не стали слушать – Сюань Цзи уже выскочил наружу.

Потому что Алоцзинь не собирался давать им драгоценные минуты на составление подробного плана. Чтобы резко развернуться на костяной бабочке, он на лету ухватился за ветку ближайшего дерева, и, как ни странно, помог своему «транспортному средству» вписаться в поворот. Направив бабочку прямо на машину оперативников, Алоцзинь снова выпрямился во весь рост.

Зрелище было еще то: со своими детскими чертами Алоцзинь казался совсем невинным и юным, а его длинные волосы и одежды от стремительного полета трепал ветер, отчего они будто бы сливались в «крылья». В таком виде молодой вождь шаманов и сам напоминал бабочку,