– А если бы они были правдой? – продолжала настаивать Айлин в странном упрямом отчаянии. – Если бы я в самом деле любила другого?! Нет, не его величество, разумеется! – торопливо заверила она. – Просто – другого мужчину!

– Тогда… – Ладонь Грегора снова погладила ее волосы, а сердце замерло от щемящей нежности. – Тогда мне пришлось бы вспомнить, что мой долг – защитить нашу любовь и семейную честь любой ценой. Хоть на дуэли, хоть на плахе. Но даже тогда, клянусь, я не посмел бы винить в этом вас. Только того негодяя, который смутил ваше сердце и попытался отнять вас у меня. Но не вас, любовь моя!

– Вы… очень великодушны, милорд… – после молчания уронила Айлин.

Дойдя по тропинке до конца, они вернулись по ней же обратно к дому. Кутаясь в плащ, Айлин шла, неловко сжимая в той же руке простенький нечаянный букет, и Грегор заметил, что венчики цветов уже поникли.

– Выбросьте его, дорогая, – посоветовал он. – Эти цветы хороши только на клумбе. Как осторожно их ни срезай, слишком быстро вянут.

– В самом деле? – Айлин с грустью посмотрела на растрепанные рыжие лохмотья. – Жаль. Если бы я знала, не стала бы губить их понапрасну. Все равно, пусть их поставят в моей комнате, это меньшее, что я могу для них сделать. Прошу прощения, милорд, мне пора отдохнуть.

Деликатно вынув ладонь из его руки, она ушла, и Грегор вздохнул ей вслед. Его жена – святая! А капризы и странные стремления – это пройдет. Если подумать, самые крепкие и дружные семьи, которые ему известны, это Аранвены и Эддерли, но их браку множество лет, и кто знает, какие бури гремели там поначалу? Айлин нелегко смириться с новой жизнью, но он сам виноват! Как ему вообще пришло в голову шесть лет назад попросить об опеке над нею Саймона и Дарру? Юношей – присмотреть за девочкой! Да, тогда он боялся за ее безопасность, но потом-то мог сообразить, к чему это приведет?! Вот и получилось, что к буйному характеру и упрямству Ревенгаров добавилась самоуверенность тех, кому Айлин пыталась подражать. Быстро с этим теперь не справиться! Но такой алмаз, как его жена, стоит любой, самой длительной и тщательной огранки!

Он взглянул на открытую дверь гостиной и решил проверить, как там идут дела у фраганцев. Дворецкий, который умел предугадывать его желания с такой скоростью и точностью, что Грегор однажды даже проверил его на искру, возник рядом и прошелестел:

– Гости его светлости попросили принести ящик, который они привезли с собой. Приложили к стенам несколько образцов тканей, измерили все тщательнейшим образом, изволили о чем-то спорить по-фрагански. Пожелали еще кувшин шамьета, но без другого угощения.

– Прекрасно, – кивнул Грегор. – Когда соберутся уходить, сообщите им, что моя жена отдыхает, а я, к сожалению, не смогу их проводить – буду работать в кабинете.

– Да, ваша светлость, – поклонился дворецкий и ускользнул.

Грегор уже прошел мимо распахнутой настежь гостиной, откуда слышались голоса, как собственное имя, произнесенное с фраганским акцентом, привлекло его внимание.

Несколько мгновений он колебался. Дворянину не пристало подслушивать, тем более гостей! Однако Дельфинэ ди Амбруаз опять уронила что-то про «мадам», и Грегор отогнал стыд подальше. В конце концов, это им следовало подумать, что в чужом доме их может услышать кто угодно! Если эта девица, вернувшись во Фрагану, намерена чем-то опорочить Айлин… Он потянулся «кошачьим ухом»…

– Мадам Бастельеро восхитительна! – донесся из гостиной певучий голос девицы ди Амбруаз, и Грегор поморщился. Фраганский язык он понимал свободно, однако все равно не любил. – Так мила и любезна! Жак, ты можешь представить, чтобы нас так принимала мадам Лассомбаль? Ну, по крайней мере, раньше, пока был жив его величество Флоримон?

– Мадам Лассомбаль? – ответил ей такой же невидимый Жак. – Пожалуй, не могу. Там нас вряд ли пригласили бы за стол. Но почему именно она?

– О-ла-ла, – рассмеялась фраганка. – Стыдно не знать таких вещей, милый! Особенно о клиентах! Можешь попасть впросак. Наша милая мадам, сама похожая на солнышко из янтаря, не только жена Ворона Дорвенанта, но и фаворитка его короля. Другая бы лопалась от гордости! Не говоря уже о подвиге, что она совершила… А мадам зовет нас пить шамьет и шутит, как с давними друзьями. Клянусь Всеумелым Мастером, Жак, я намерена превзойти сама себя с этим заказом! Утереть нос нашим глупым спесивым гусыням, которые считают себя образцом вкуса! Пусть у дорвенантки будет салон, который даже мадам Лассомбаль заставит позеленеть от зависти!

– Но возложить расходы на ее мужа восхищение женой тебе не помешает, верно? – усмехнулся Жак. – Подай мне лоскут номер восемь, птичка моя.

– Нисколько, – подтвердила Дельфинэ. – Поверь, он может себе это позволить. В жизни не видела такой неподходящей друг другу пары!

– То ли дело мы с тобой, верно? – поддел ее Жак. – Ай, убери циркуль!

Кипя от бешенства, Грегор убрал заклятие. Так вот что о нем подумали эти двое?! Что его жена – фаворитка короля, а он сам – покладистый муж, прикрывающий… Нет! Проклятье, он ведь только что обещал Айлин, что не оскорбит ее подозрением даже в мыслях! Но… это ведь он… Он так и не думает, какие бы гнусные шепотки ни ползли вокруг, подобно ядовитым змеям. Он верит Айлин… А слухи, между тем, добрались даже до Фраганы! И уж там, в этом прибежище разврата, никто не поверит, что связь короля и леди Бастельеро совершенно целомудренна… Да королю даже итлийца приписывают, что уж говорить об Айлин! И это еще о сегодняшней ночи мало кому известно, однако вскоре…

«Проклясть бы, – с холодной злой тоской подумал Грегор. – Хотя бы этих наглецов, которым дела нет до чужого доброго имени! Но… нельзя. Вымещать зло на женщине так же бесчестно, как драться с простолюдином! Однако в моем доме после окончания работы ноги их не будет! А если кто-то при дворе хотя бы раскроет рот… Вот там и тогда меня уже ничто не остановит!»