Шрифт:
Закладка:
Кампания против Британского совета и преследование британского посла были санкционированы Путиным. Но Британия была суррогатной целью. Кремль гораздо больше беспокоили инициативы США по продвижению демократии и поддержка правозащитных групп через финансируемые Конгрессом организации, такие как Национальный фонд в поддержку демократии.
Путин еще не был готов к прямой конфронтации с Вашингтоном, и, возможно, надеялся, что ему не придется этого делать. Вместо этого он воспользовался китайской пословицей: "Указывая на шелковицу, проклинаешь саранчу". Неудачи Британского совета, как надеялись в Кремле, могут заставить американцев задуматься.
Сам Брентон тоже был лошадью преследования.
Американские чиновники, такие как Дэн Фрид, помощник госсекретаря по делам Европы и Евразии, присутствовавший на том же "альтернативном саммите", не испытали того гнева, который обрушился на их британского коллегу. Когда Александра Вершбоу, американского посла в Москве на протяжении большей части первого срока Путина, вызвали в МИД на разборку после участия в оппозиционной конференции по свободе прессы, он сообщил: «Я здесь, чтобы защищать американские ценности». Он тоже был избавлен от тех преследований, которые пришлось пережить Брентону.
К тому времени произошел еще один инцидент, значение которого не было осознано в то время, но который привел к тому, что Путин стал еще более желчно относиться к роли США в мире.
Летом 2004 г. правительство России объявило, что основной производственный комплекс нефтяной компании ЮКОС Михаила Ходорковского - "Юганскнефтегаз" - будет продан с аукциона для погашения задолженности по налогам в размере 27,5 млрд. долл. Путин решил, что "Газпром" должен купить ее в рамках программы диверсификации. Консорциум западных банков во главе с Deutsche Bank подготовил кредитный пакет на сумму около 18 млрд долларов США, что соответствует рыночной стоимости компании.
Враг Ходорковского, Игорь Сечин, ныне председатель совета директоров ОАО "НК "Роснефть", решительно выступил против этого соглашения, якобы на том основании, что западным банкам нельзя доверять финансирование стратегического актива, но на самом деле для защиты собственной территории. По мнению Сечина, "Газпром" не имеет права заниматься добычей нефти. Это сфера деятельности "Роснефти".
Тогда Путин принял решение о слиянии "Газпрома" и "Роснефти".
Отчасти это было сделано в угоду Западу, чтобы смягчить негативные последствия ареста Ходорковского и распада ЮКОСа. Это позволило бы создать гигантскую компанию, в пять раз превышающую ExxonMobil, и снять ограничения на иностранное участие, которые ограничивали иностранную собственность в "Газпроме". Это также послужит укреплению контроля Путина над энергетическим сектором в целом.
Эта идея понравилась Сечину еще меньше.
В начале декабря Путин созвал совещание для обсуждения вопроса о поглощении. Сечин уперся ногами, и дискуссия пошла вразнос, пока президент, окончательно потеряв терпение, не сказал ему, что решение принято, и если он не желает его принимать, то может уходить - выговор, который оставил его потрясенным.
Через три дня в Техасе судья окружного суда в Хьюстоне вынес решение о запрете ЮКОСу и его американской дочерней компании участвовать в аукционе по продаже "Юганскнефтегаза" до рассмотрения дела о банкротстве по главе 11.
Консорциум Deutsche Bank приостановил предоставление кредитного пакета, опасаясь санкций со стороны США.
Тем не менее, 19 декабря аукцион состоялся. Единственным участником аукциона стала ранее неизвестная компания "Байкалфинансгруп", которая незадолго до этого была спешно зарегистрирована в здании, где располагались водочный бар и салон сотовой связи в родном городе Путина - Твери. "Юганскнефтегаз" перешел в собственность компании за 9,3 млрд. долларов США, что вдвое меньше его реальной стоимости. Через четыре дня "Роснефть" купила "Байкалфинансгруп", став крупнейшей нефтяной компанией не только в России, но и в мире.
Сечин выиграл гейм, сет и матч.
Он не только получил контроль над "Юганскнефтегазом", жемчужиной портфеля ЮКОСа, но и доказал свою правоту там, где Путин ошибался. На западные банки нельзя было положиться не потому, что они не заслуживали доверия, а потому, что международная финансовая система находилась под американским контролем.
То, что окружной судья в Техасе смог заблокировать финансовую операцию российского государства, проведенную внутри России, наглядно показало, насколько далеко может зайти рука Америки.
Через несколько месяцев дело было прекращено на том основании, что техасский суд не обладал юрисдикцией. Но к тому времени ущерб был уже нанесен. Публично Путин ворчал по поводу "имперских" экстерриториальных решений и спрашивал, "знает ли судья вообще, где находится Россия на карте". В частном порядке он был потрясен. Для него стало очевидным, насколько Соединенные Штаты по-прежнему являются мировым гегемоном.
На следующей встрече с Бушем в Братиславе, столице Словакии, в феврале 2005 г. Путин беззаботно заявил, что "фундаментальные отношения двух стран... вероятно, никогда не были на таком высоком уровне, как сейчас". Это прозвучало очень напряженно.
Барабанный бой обвинений со стороны западных правозащитных организаций, протестующих против зверств в Чечне, репрессии в отношении российских СМИ, арест Михаила Ходорковского, неспособность побороть коррупцию на всех уровнях - от гаишника на углу улицы до министров правительства и членов ближайшего окружения Путина; факты, свидетельствующие о том, что Кремль устанавливает все более авторитарный и произвольный режим, - все это в совокупности заставило западное общественное мнение и западных политиков, многие из которых поначалу были готовы отнестись к Путину с пониманием, удвоить свою критику.
Даже когда Путин расхваливал свои личные отношения с Бушем, российская пресса писала, что отношения с Западом возвращаются к тому, что было во времена холодной войны. Китайские СМИ, обычно осторожно комментирующие дела партнеров Пекина, назвали эти отношения "союзом по расчету". Один немецкий комментатор написал, что за фасадом дружбы "ведется своего рода война по доверенности".
Наиболее ярко это проявилось в ходе кампании по продвижению демократии в США.
В начале второго срока Буш назначил Кондолизу Райс госсекретарем вместо Колина Пауэлла, которого Путин позже назвал "одним из немногих действительно очень приятных партнеров среди американских чиновников, с которыми мы имели дело". Если это прозвучало как укол в адрес Райс, то так оно и было. Железная магнолия", как окрестила ее российская пресса, с оружием в руках взялась за новую должность. Незадолго до визита в Москву, в апреле, она призвала Путина не выдвигать свою кандидатуру на пост президента после окончания его второго срока в 2008 г., а затем дала интервью "Эху Москвы", в котором пожаловалась, что России необходимо больше демократии и что Путин сосредоточил слишком много власти в своих руках.
Демократия, - возразил он,
