стульях в коридорах. Проезжали каталки с людьми без сознания. Пальчиков чувствовал, что и ему было бы теперь уютно без сознания, иногда мнилось, что боль затихала, он даже, вероятно, забывался, он понимал, что забываться можно и на секунду.

Он позвонил сначала сыну. Телефон у сына был отключен. Пальчикова это не удивило. Сын по-прежнему отгораживался от социума, не хотел вяло оправдываться перед отцом. Пальчиков привык писать ему на электронный адрес, требовал откликнуться. Сын не торопился отвечать два-три дня. Пальчиков позвонил дочери. Дочь испугалась болезни отца. Когда дочь Лена пугалась, она становилась маленькой девочкой. Через пять минут позвонила Катя. Он сообщил, что дожидается УЗИ, что боль странная, что деньги забыл с собой взять. Катя сказала, что сейчас с зятем заедут к нему в больницу. Ей был хорошо знаком этот приемный покой. Она сказала, что Никита тоже заболел, валяется с ангиной.

На УЗИ и рентгене молодая беленькая фельдшерица была рядом с ним. Ему было неловко и приятно, что она заглядывала в мониторы, любопытствовала, как он выглядит изнутри. Он вспомнил, что, когда она ощупывала его живот, то руку спускала низко, казалось, неприлично низко. После УЗИ она ободряюще улыбнулась, сказала, что сейчас сделает ему укол, что у него камни в почках.

Беленькая сделала укол неслышно – и боль пропала сразу. Беленькая улыбалась. Пальчиков сказал: «Спасибо. Боли нет. Это удивительно. Как быстро, как будто кепку с головы снял! Это от вашей улыбки». Он думал, что его слова – не кокетство и не флирт опять выздоровевшего мужчины, ему хотелось произнести, что ее укол был ласковым и поэтому таким целебным. «Сейчас к урологу», – сказала беленькая. «А можно мне домой? Мне уже хорошо», – сказал Пальчиков. «Смотрите, лучше лечь в клинику. Я передам вашу просьбу врачу».

Пальчиков увидел жену Катю и зятя Олега. Взгляд у Кати был мужественный, наставительный, заботливый. Олег впервые смотрел на тестя с теплым беспокойством. Пальчикову нравились и взгляд Кати, и взгляд Олега. Пальчиков говорил: «Спасибо, что приехали. Укол сделали – и как кепку с головы, опять такой, как был. Не ждите, я, наверное, домой отпрошусь. Я позвоню, не ждите». Катя оставила ему денег. Он хотел было сказать, что понимает теперь, как она мучилась со своими приступами, но не сказал, потому что она прочитала все в его глазах. Она улыбнулась и молвила: «Вот-вот». – «Да, пришла пора болезней», – ответил он благодарно, умильно, как старик.

Уролог торопился, его звали к тяжелому пациенту. Уролог прислушался к просьбе Пальчикова, сказал: «Жаль, надо бы в стационар, обследоваться. Колика может повториться в любой момент». Уролог выписал Пальчикову направление в поликлинику, рецепт и отпустил. Пальчиков оглядел коридор, беленькой не было видно.

В телефоне было два пропущенных звонка от сына. Пальчиков знал, что несколько дней сын будет отзываться на каждый звонок заболевшего отца, а потом опять возьмется за свое, опять начнет сторониться и таиться. Пальчиков набрал сына. «Папа, как ты?» – незамедлительно отозвался сын. «Теперь хорошо». Пальчиков расспросил об ангине, рассказал сыну о больнице, чудодейственном уколе, матери, зяте, старости. «Ты совсем не старый, папа». Пальчиков понимал, что сын представляет его действительно не старым. Пальчиков думал, что Кате он показался состарившимся. Его радовало, с какой попечительной иронией она взирала на него в приемном покое – как в молодости, когда он жаловался ей на проклятый насморк.

Затем позвонил незнакомый мужчина, оказавшийся врачом скорой помощи. Теперь он говорил не раздраженно, а заискивающе, помнил Пальчикова по имени и отчеству. «Кажется, я оставил у вас в квартире свой мобильный телефон. Вернее, это не мой телефон. Это казенный. Посмотрите, пожалуйста». Пальчиков взглянул на стол, за которым сидел и писал врач. Чужой телефон лежал на столе рядом с рваной салфеткой и шприцем. Пальчиков сказал: «Приезжайте, телефон здесь». Через несколько минут врач появился. Он узнал диагноз Пальчикова и утешил в дверях: «Не переживайте, у меня тоже был камень. Сам вышел».

Когда Пальчиков ложился в постель, он чувствовал томление в правом боку, он думал, что это возвращается боль. Пальчиков проспал четыре часа. Он очнулся от новой колики. Она была сильной, но уже знакомой, понятной. Пальчиков принял оставшуюся пару таблеток просроченной но-шпы, часа полтора провозился в кровати и в утренних сумерках вызвал скорую повторно.

30. Жена и Боря

Катя возобновила связь с Борей. Этого Катиного любовника Пальчиков звал Борей (а не Борисом) вслед за сыном Никитой. Никита звал его Борей (а не дядей Борей) с нарочитой (для отца) досадливостью.

Боря был одноклассником Кати, был женат и имел двух детей. У Бори был свой небольшой бизнес – то ли шиномонтаж, то ли химчистка.

Пальчиков видел Борю только на фотографиях «ВКонтакте». Боря любил селфи. Пальчиков думал, что человек, который любит автопортреты, не столько экспансивен и сиротлив, не столько хочет покорять других, сколько жаждет ясности, жаждет найти себя. Иногда, чтобы найти себя, надо завоевать других. Ревность Пальчикова (он видел, что она у него завистливая, а не яростная) воображала, что Боря еще в детстве поставил перед собой задачу рано или поздно покорить всех своих красавиц-одноклассниц – тех, кто его не замечал, кто им пренебрегал, кому он не нравился. Катя была одной из самых улыбчивых и неприступных.

На фотографиях Боря выглядел щекастым крепышом с седым бобриком, втягивал живот, улыбался одной стороной рта. У Бори были седые усики, которые ему не шли, которые он ровнял, вероятно, каждое утро и еще в течение дня пытался подгрызать. Пальчиков помнил, что Катя не благоволила усатым мужчинам, по крайней мере, когда Пальчиков вдруг начал отпускать усы, она воспротивилась этому. Она смеялась, что усы у него получаются красными, словно крашенными, мещанскими, придурковатыми, не умными. Кажется, она даже сказала, что не будет целовать его, пока он не побреется. Больше Пальчиков не носил усы и не будет носить. Усы меняют человека до неузнаваемости. Он думал: а как же она целовала и целует в усы Борю?

Пальчиков подозревал, что лет десять назад Борю подсунули Кате ее подружки, скорее всего, ее школьная подружка Жанка. Для лесбиянки Жанки Боря был эталонным мужиком – напористым, страшненьким, практичным, несмешным. Пальчиков надеялся, что Катя завела любовника не от необходимости и ожесточенности, а чтобы насолить ему, мужу, и вернуть его. Кроме того, ей любопытно было узнать в тот переломный момент жизни нового, совершенно иного мужчину. «Обидно ведь, умрешь и так никого голым, за исключением Пальчикова, и не увидишь ни разу», – верно, хохотала она с подружками.

Пальчиков чувствовал, что встречи Кати с