— Что с тобой, мой любимый?

— Меня переполняет счастье, — сказал Фредерик. — Я слишком долго жаждал тебя».

Это, наверное, одно из самых впечатляющих окончаний глав во всей мировой литературе. Я нашел обрывки заметок трехлетней давности. 30.9.1939 у меня записано: «Вечером: небо затянулось тучами, а луна похожа на свечу, прикрытую ладонью. Ее не видно, но свет лучится по сторонам. Я вышел на балкон с сигаретой. Теплая ночь, тишина. Внизу под нами пустая улица, и только слышно, как где-то заводится автомобиль. Захрипит и через некоторое время глохнет. Надо мной черный остов дымохода и все небо; в доме напротив кто-то периодически кашляет. У хрипящего автомобиля и кашляющего на чердаке человека есть что-то общее. Автомобиль уехал, кашель прекратился, и опять тишина. Начинается дождь. Фредерик стал любовником мадам Дамрез».

Закон о народном труде…

29.9.1942

Басе сегодня ночью приснился вещий сон. Ей всегда что-то снится. Ночью спит — снится сон, днем, хотя и не спит, тоже снится. Засмотрится на воробья, прыгающего по дереву, — и снова сон. Дочь луны, как говорил Кали о Нель. Сегодня ей приснилось, что в небе появился большой бюст Вашингтона. Люди сбежались и стояли на улицах, глядя на привидение. И вдруг Вашингтон заговорил. Он сказал, что война закончится через 36 недель. То есть в июне 1943 года. Еще девять месяцев. Ей снится Вашингтон, а мне даже кусок corned beefu[616] не может присниться. Мне все-таки кажется, что Вашингтон просто по-американски надул Басю. Пытаюсь ей доказать, что это был, наверное, Марк Твен, переодетый в Вашингтона. И это он так глупо шутит.

2.10.1942

Вчера в берлинском Дворце спорта чертов шут снова выступил с речью. Как обычно, одно и то же: Taten gegen Reden[617] (я бы, скорее, назвал Reden wegen Taten[618]), Dilettantische Gegner, Erreichte Ziele[619]. Точно. В сообщении от 26 сентября с триумфом объявили, что взяли в Сталинграде… пекарню. Неслыханно. Не хватало только, чтобы со свежим хлебом. Но это не важно. Едем дальше. Итак: Gigantischer Aufbau, der europäische Kreuzzug[620] (Kreuzrätsel[621], а?) erkämpfte Volksgemeinschaft und so weiter[622]. Стиль его речей ужасен. Демосфен для подонков. Постоянная квинтэссенция пошлости, плоских шуток и безгранично дурацкой уверенности в себе. Действительно язык капрала. Хотя не знаю, не является ли это их национальной особенностью, и даже Гете, став диктатором, может быть, тоже выступал бы как капрал. Они ведь другого языка не понимают. Разве мир может быть другим, если один из самых влиятельных его правителей произносит ТАКИЕ речи? Я уже не говорю о содержании. Но манера, стиль. Чувствуешь себя Петронием, слушающим Нерона. И эти кошмарные пророчества: «Wenn wir zum Beispiel in den letzten paar Monaten zum Don vorstossen, den Don abwärts endlich die Wolga erreichen, Stalingrad berennen und es auch nehmen werden — worauf sie sich verlassen können brausender minutenlanger Beifall — so ist das in wen Augen (в глазах англичан) gar nichts…»[623] Похоже, этот истукан хочет порисоваться перед англичанами? Очевидно, ему важно их мнение. В любом случае, Сталинград не дает ему покоя, потому что дальше он говорит: «Jetzt ist es insbesondere die Inbesitznahme von Stalingrad selbst, die abgeschlossen werden wird, wodurch dieser Riegel vertieft und verstärkt wird. Und sie können der Überzeugung sein, dass uns kein Mensch von dieser Stelle mehr wegbringen wird. (Tosender Beifall)»[624]. Без шведика тут не обойтись{93}. Но я не очень в этом уверен. Штабным офицером я не являюсь, военную школу не закончил, капралом никогда не был, но у меня есть хорошая карта, и я давно считаю весь Южный фронт большим мыльным пузырем. Это не они большевиков, а большевики их заманили и поставили в сложную ситуацию. Весь немецкий фронт со стратегической точки зрения не выдержит адекватно проведенного контрнаступления. Я готов нарисовать стрелки из точек, откуда должен последовать русский контрудар, и доказать это, jusqu’à la preuve du contraire[625]. Но людям так заморочили голову, что жаль тратить слова.

Несмотря ни на что, англичане не дают покоя нашему фюреру. Вот дурак. Зачем о них говорить? Если бы не речи Гитлера, о них можно было бы забыть. А так он дает им готовый аргумент для разговора со Сталиным. Они могут сказать: «И все-таки Гитлер о нас говорит, хотя вы, товарищ, утверждаете, что мы г… и ничего больше». Если бы не русские и не глупые речи Гитлера, ей-богу, не знаю, на чем бы строили англичане свою пропаганду по радио и о чем бы они могли говорить. А Гитлер опять молотит одно и то же. По-английски можно было бы назвать это personal talk[626], личной беседой: «Herr Churchill, Angst haben Sie mir noch nie eingejagt. Aber dass wir nachgrübeln müssen, da haben Sie recht, denn wenn ich einen Gegner von Format hätte, dann könnte ich mir ungefähr ausrechnen, wo er eingreift. Wenn man aber militärische Kindsköpfe vor sich hat, da kann man natürlich nicht wissen, wo sie angreifen — es kann ja auch das verrückteste Unternehmen sein. Und das ist das einzig Unangenehme, dass man bei diesen Geisteskranken (Roosevelt) oder ständig Betrunkenen nie weiss, was sie anstellen werden»[627].

Всё лучше и лучше. Он считает, что Gegner von Format[628] должен сначала ему дать знать, где он нанесет удар или как ему вести себя, чтобы он мог точно вычислить, что тот ударит именно здесь. Оригинальное представление о стратегии — действительно совершенно новое. Я, пожалуй, предпочту алкогольные стратегии Черчилля. Кроме того, Рузвельт — парализованный сумасшедший, Черчилль — пьяный безумец, Лондон утверждает, что Гитлер — помешанный и т. д. Если уже сейчас все так плохо, что будет в конце войны? На этом фоне Сталин, о котором молчат, производит впечатление смотрителя в доме душевнобольных.

4.10.1942

Вчера под вечер мы пошли на Елисейские Поля. Погода хорошая, мягкая и осенняя. Заходящее солнце делало опадающие листья еще более красными. В одном из кинотеатров начали показывать новый фильм Саша Гитри «Удивительная судьба Дезире Клари». Я купил билеты на вечерний сеанс. Мы проголодались, а на поездку домой времени уже не было. Пошли на ужин в «Мариньян». Это один из самых элегантных ресторанов на Елисейских Полях. Приятно сидеть на мягких