подушкой, обитой розовой материей с разводами; ножки его заканчивались круглыми шишками, старательно обернутыми красной шерстяной материей, словно это были пальцы, пораженные подагрой. Про всякое другое необычное кресло Том подумал бы только: «Какое чудное кресло», и делу конец, но в этом исключительном кресле было что-то — хотя он не мог бы сказать, что именно, — столь странное и столь непохожее на все другие предметы меблировки, которые он когда-либо видел, что оно, казалось, зачаровывало его. Усевшись возле камина, он около получаса таращился на старое кресло. Черт бы его побрал, это кресло!

Такое это было старое чудовище, что он не мог глаз от него оторвать.

— Ну, — сказал Том, медленно раздеваясь и ни на минуту не спуская глаз со старого кресла, которое с таинственным видом стояло у кровати, — сколько живу на свете, не видывал такой диковинной штуки! Рассудительность Тома возросла от пунша, и он добавил: — Странно! Очень странно!

Том глубокомысленно покачал головой и опять взглянул на кресло. Впрочем, он так ничего и не мог понять, а потому улегся в постель, укрылся потеплее и заснул, но буквально через полчаса вздрогнул и проснулся. Что за нелепость привиделась: рослые мужчины со стаканами пуншав руках, и первое, что представилось его бодрствующему сознанию, было удивительное кресло.

«Не буду больше на него смотреть», — сказал себе Том, зажмурился и попытался заснуть, но не тут-то было: множество диковинных кресел плясали перед его глазами, брыкались, перепрыгивали друг через друга и всячески дурачились.

«Лучше уж смотреть на одно настоящее кресло, чем на несколько дюжин фальшивых», — решил Том, высовывая голову из-под одеяла. Кресло стояло на месте, и при свете камина можно было ясно различить его вызывающий вид. И вдруг прямо на его глазах с ним произошло изумительное превращение. Резьба на спинке постепенно приняла очертания и выражение старого, сморщенного человеческого лица, подушка, обитая розовой материей, стала старинным жилетом с отворотами, круглые шишки разрослись в ноги, обутые в красные суконные туфли, и все кресло превратилось в подбоченившегося, совершенно безобразного старика, джентльмена прошлого века. Том уселся в постели и протер глаза, чтобы избавиться от наваждения. Но не тут-то было! Кресло не просто стало безобразным старым джентльменом: сей джентльмен нахально подмигивал Тому Смарту!

Том по природе своей был парень вспыльчивый и беззаботный, к тому же выпил пять стаканов горячего пунша, поэтому хоть и струхнул, однако же начал сердиться, заметив, что старый джентльмен с таким бесстыдным видом подмигивает ему и строит глазки. Наконец, Том решил, что больше этого не потерпит, а так как старая рожа продолжала настойчиво подмигивать, сердитым голосом спросил:

— Какого черта вы мне подмигиваете?

— Мне это доставляет удовольствие, Том Смарт, — ответило кресло или старый джентльмен (называйте как хотите).

Впрочем, услышав голос Тома, он перестал подмигивать и начал скалить зубы, как престарелая обезьяна.

— Откуда вы знаете мое имя, старая образина? — спросил Том Смарт, несколько озадаченный, но делая вид, будто все ему нипочем.

— Ну-ну, Том! — сказал старик. — Так не разговаривают с солидным красным деревом из Испании. Будь я обшит простой фанерой, вы не могли бы хуже со мной обращаться!

При этом у старого джентльмена был такой грозный вид, что Том струсил.

— У меня и в мыслях не было оскорблять вас, сэр, — сказал Том куда смирнее, чем говорил вначале.

— Ладно, ладно, — отозвался старик, — быть может, и так… быть может, и так. Том…

— Сэр?

— Я все о вас знаю, Том… все. Вы бедны, Том.

— Да, что и говорить, — согласился Том. — Но откуда вы это знаете?

— Неважно, — сказал старый джентльмен. — Вы слишком любите пунш, Том.

Том Смарт хотел было сообщить, что даже и капли не отведал с прошлого дня рождения, но когда встретился глазами со старым джентльменом, у того был такой проницательный вид, что вспыхнул и промолчал.

— Том, — продолжал старый джентльмен, — а ведь вдова-то красивая женщина… на редкость красивая, а, Том?

Тут старик закатил глаза к небу, дрыгнул худенькой ножкой и скроил такую противную слащавую мину, что Том возмутился: какое легкомыслие! В таком преклонном возрасте!

— Я ее опекун, Том, — сказал старый джентльмен.

— Вот как! — отозвался Том Смарт.

— Я знал ее мать и бабушку. Она меня очень любила, Том… сшила мне этот жилет.

— Вот как! — отозвался Том Смарт.

— И эти туфли, — добавил старикашка, приподнимая ногу в красной суконной опорке. — Но вы нигде не заикайтесь об этом, Том. Не хочется мне, чтобы всем стало известно, как она была ко мне привязана. Это может вызвать недоразумения в семье.

У старого плута был такой нахальный вид, что Том Смарт готов был усесться на него без всяких угрызений совести, о чем он сам заявлял впоследствии.

— Было время, когда я имел большой успех у женщин, Том, — продолжал старый распутник. — Сотни красивых женщин часами сиживали у меня на коленях. Что вы на это скажете, бездельник, а?

Старый джентльмен собирался рассказать о своих похождениях в дни юности, но тут напал на него такой мучительный приступ потрескиванья, что он не в силах был продолжать.

«Поделом тебе, старый хрыч», — подумал Том Смарт, но ни словечка не проронил.

— Ах! — опять заговорил старик. — Теперь я частенько этим страдаю. Я старею, Том: разваливаюсь, можно сказать, на части, и вдобавок перенес операцию — мне вставили какой-то кусочек в спину. Это было суровое испытание, Том.

— Охотно верю, сэр, — отозвался Том Смарт.

— А впрочем, это к делу не относится, — заметил старый джентльмен. — Том! Я хочу, чтобы вы женились на вдове.

— Я, сэр? — переспросил Том.

— Вы, — подтвердил старик.

— Да благословит Господь ваши почтенные седины! — сказал Том (у старика еще сохранились пучки конского волоса). — Да-да, благословит, но она меня не захочет.

И Том невольно вздохнул, вспомнив о буфетной.

— Не захочет? — резко переспросил старый джентльмен.

— Вот именно! — сказал Том. — У нее другой на примете. Рослый такой, чертовски рослый мужчина с черными баками.

— Она никогда ему не достанется! — заявил старый джентльмен.

— Не достанется? — переспросил Том. — Если бы вы, сэр, стояли в буфетной, то говорили бы другое.

— Вздор, вздор! — перебил старый джентльмен. — Я все это знаю.

— Что? — спросил Том.

— Поцелуи за дверью и тому подобное, — сказал старый джентльмен и опять бесстыдно подмигнул, что очень разозлило Тома.

Очень неприятно слушать, когда о чем-то подобном рассуждает старик, которому пора уж взяться за ум… Что может быть хуже!..

— Я все об этом знаю, Том, — повторил старый джентльмен. — Насмотрелся на своем веку, и столько парочек перевидал, Том, что даже говорить не хочу. А кончалось это всегда пустяками.

— Должно