даже у Красавчика Гума не имелось ни малейшего желания выяснять, что скрывается внутри черепа одной из его поклонниц.

— Кто-нибудь, покончите с этим, — прошептал он. — Пожалуйста, положите этому конец. Кто-нибудь. Пожа…

Рискну предположить, что смысл его прочувствованных слов состоял во вполне естественном желании, чтобы Пустеллу убрали с его (и всех остальных) глаз долой, и в этом отношении мои симпатии были полностью на стороне Красавчика. Однако по непонятной причине (до чего же я ужасный лжец!) Тульгорд Виз неверно истолковал желание Великого Творца и в ответ вонзил свой меч между лопаток поэта. Острие вышло из груди Гума вместе с потоком крови и осколками костей.

Глаза Красавчика перестали разбегаться, и он обмяк, тяжело повалившись на меч. Тульгорд, крякнув, выдернул оружие, и поэт рухнул навзничь, подняв облако пыли.

— Мальчик мой! — простонала Пустелла.

Увидев, как шевельнулись губы лежащего, я придвинулся ближе — сперва бросив осторожный взгляд в сторону Тульгорда, но тот уже чистил клинок в песке на обочине дороги — и наклонился:

— Эй, Красавчик? Это я, Блик.

В глазах Гума внезапно вспыхнул ужас.

— Яйца, — выдохнул он. — Яйца!

А затем, со странной блаженной улыбкой на устах, он умер.

Не такова ли судьба всех творцов, сладострастно крадущих вдохновение? Наверняка нет, и, если вы вдруг такое предположили, вам должно быть стыдно.

Наша семья воистину была разорвана в клочья. Но это утро явило нам еще одно, последнее, внушающее страх откровение, ибо в этот момент рыцарь Здравия Арпо Снисход сел, смаргивая с глаз слизь. Из трещины в его голове сочились розовые капли, но это его, похоже, нисколько не волновало.

— Кто меня одел? — странным голосом спросил он.

Апто Канавалиан поднял преисполненный печали и уныния взгляд:

— Ваша мать?

Неуклюже поднявшись, Арпо потянул за ремни доспехов:

— Мне это ни к чему.

Несчастная Пустелла доползла до Красавчика и прижалась к его разрубленной груди, осторожно слизывая кровь.

— Что такое? — пробормотала она. — Вообще не чувствую вкуса.

— Рыцарь Здравия, — сказал Тульгорд Виз, — вы помните, что с вами случилось?

Вздрогнув, Апто Канавалиан уставился на Смертного Меча с ужасом, к которому примешивалась жгучая ненависть.

— Кровь засохла, — ответил Арпо. — Жалкие вонючки, и это после всего, что я для них сделал! Открыть водяные ворота! Кто помочился на тот алтарь? Демон? Ненавижу демонов. Смерть всем демонам! — Ему удалось сбросить кольчугу, которая, шелестя золотыми звеньями, упала рядом. — Все собаки должны отныне ходить задом наперед. Таков мой указ, и делайте с этим что хотите. Вырвите один глаз каждой кошке и принесите их мне в ведре — естественно, я говорю серьезно! Нет, не кошек, а глаза. Какая трагедия, что собаки не смогут видеть, куда им идти! Так что мы возьмем эти глаза и…

— Рыцарь Здравия!

Арпо яростно посмотрел на Тульгорда Виза:

— Кто ты такой, во имя Фарла?

— Неверный вопрос! — бросил Смертный Меч. — Это ты кто такой?

— Так… а это еще что?

Мы все уставились на то, что сжимал в руке Снисход.

— Это ваш пенис, — сказал Апто Канавалиан. — Говорю со знанием дела.

Арпо взглянул себе между ног:

— Вроде как и объяснение всему.

Я лично не вижу в этих словах ничего смешного. Так или иначе, Арпо Снисход (или тот, кто теперь обитал в его теле) полностью сосредоточился на своем новом открытии, через несколько мгновений добившись не отличавшегося чистотой результата. Подняв брови, он улыбнулся и начал заново:

— Могу так хоть круглые сутки! Пожалуй, этим и займусь.

Что-то с отвращением проворчав, Тульгорд Виз принялся седлать своего коня.

Сардик Фью хлопнул в ладоши:

— Что ж, полагаю, сегодня тот самый день!

Крошка Певун рыгнул.

— Лучше бы нет. Блику еще нужно закончить пару историй, и, пока он их не закончит, ему не уйти живым.

— Уважаемый, — сказал я, — солнце только-только взошло, и у нас впереди еще целый день, если оценка нашего проводника верна, так что бояться нечего. Развязки непременно наступят.

— Если мне не понравится то, что я услышу, ты труп.

— Угу, — сказал Блоха… впрочем, не важно.

Я тщательно избегал острого взгляда Пурси Лоскуток, но в итоге меня пронзил словно копье взгляд Услады. Ожидания женщин порой могут свести с ума!

Апто Канавалиан плотнее запахнул плащ, как будто ему вдруг стало холодно, и, встав, подошел ко мне:

— Блик, можно тебя на пару слов?

— Вам незачем опасаться Борза Нервена, сударь. — Я повысил голос. — Не так ли, Борз?

Лицо молодого поэта исказила гримаса.

— Я просто хочу, чтобы все было честно, Блик. Так ему и передай. Честно. Я это заслужил. Мы оба заслужили, ты и я. Скажи ему.

— Борз, он стоит прямо перед тобой.

— Я говорю не с ним.

Апто махнул рукой, явно желая, чтобы мы оба отошли чуть подальше. Я огляделся. Снова появился господин Муст со своим котелком с чаем. Сардик Фью дрожащими руками протянул кружку, но старик сперва подошел к Пурси Лоскуток, которая едва заметно улыбнулась. Лицо проводника на мгновение помрачнело. Услада сплетала петли в шнурок, что напомнило мне обряд зимнего солнцестояния в малоизвестном эрлийском племени, во время которого к деревьям подвешивали амулеты в качестве символического напоминания о тех временах, когда на деревьях вешали нечто покрупнее. Ее братья швыряли камнями в голову Пустеллы, смеясь, когда им удавалось попасть. Бессмертная поклонница, однако, никак не реагировала, занятая выеданием сердца Красавчика. Стек Маринд сидел, уставившись в погасший костер и разглядывая тлеющие в нем, будто адские угли, косточки фаланг пальцев.

Арпо Снисход довел свой пенис до изнеможения и теперь дергал его обвисший конец с безнадежным оптимизмом ненасытной женщины в брачную ночь.

— Похоже, у нас еще есть немного времени, — заметил я. — Говорите, сударь.

— Мне никогда не хотелось быть судьей, — сказал Апто, когда мы прошли около двадцати шагов дальше по дороге. — Мне вообще не следовало здесь быть. Ты хоть представляешь, насколько это тяжело — быть критиком?

— Нет. А что, в самом деле тяжело?

Апто весь дрожал, несмотря на ужасную жару, и мне вдруг показалось, что у него лихорадка.

— Именно это и гложет всех нас. Понимаешь?

— Боюсь, что нет.

Глаза его блеснули.

— Если бы мы могли делать то же, что и вы, — как думаешь, неужели бы мы не стали?

— Ах вот оно что…

— Это примерно как разница между неловким подростком и опытным любовником. Нас хватает на короткие порывы, в