Что ж, вряд ли Анубис его обманет. Но сроки встречи с семьей явно отодвинутся. Даже очень старые боги не любят, когда их шантажируют. Несомненно, время в тамошнем сопредельном мире — понятие размытое, но тем ни менее… Лежать и ждать с дверной петлей в глазнице — так себе вариант. Впрочем, смягчающие обстоятельства все же имелись, хотя и жиденькие. Наверное, скостят ему срок. У древних богов имелся свой уголовно-процессуальный кодекс.

Катрин не считала себя особо трусливой. Но шантажировать бога это, пожалуй, перебор. Все же Анубис — это легенда, пусть и уходящая. А Вейль — всего лишь человечек, начальник экспедиционной охраны.

Конечно, чугунным изнутри был шеф, непрогибаемым, даже не скажешь, что современный француз. Шел напролом, и дошел. Сама схема шантажа была простой. Главным для Вейля было добиться, чтобы бог поверил в серьезность его намерений. И Анубис поверил. Собственно, трудно было не поверить. У шефа на руках были все карты. В прямом смысле — Катрин видела расчерченные квадраты карты, только не сразу поняла, что это.

Проект полигона. Видимо, авиационного, для отработки ударов боеприпасов большой мощности. Район пустынный, возиться с отселением гражданского населения нет нужды. Некий крупный концерн, поддержанный политическим давлением, арендует никому не нужную территорию и начинает работать. Вейль со своими связями и материальными возможностями вполне мог пробить такой вариант. Намекал ли безумец на испытание маломощных ядерных боеприпасов, и знал ли Анубис, что это такое? Неизвестно, да и не так уж важно.

Бога невозможно убить какой-то бомбой, пусть даже ядерной. Но что богу делать в отравленной пустыне, где нет и не будет людей?

О бомбах, пустынях и шантажистах думать бывшей архе-зэка не хотелось. Вспоминались люди нормальные, не особенно психованные. О судьбах коллег и знакомых археологической экспедиции известно было немного, но вполне достаточно.

Профессор де Монтозан пребывала в добром здравии. По возвращению в Париж сделала несколько докладов (встреченных археологическим сообществом довольно прохладно) и ушла на стык наук. Вроде бы возглавила некую оккультно-историческую академию.

С профессором Одуан-Ризо вышло несколько грустнее и поэтичнее. Профессор успел предотвратить поражение при Абукире и умер на борту «Ориента» во время перехода через Средиземное море. Увы, чума способна прервать самые великие начинания. Возможно, злосчастного профессора утешила бы мысль, что он будет похоронен рядом со своим кумиром. Генерал Бонапарт скончался несколькими часами позже своего преданного советника. Правда, генерала успели перенести с борта линейного корабля в лазарет и он испустил дух уже на французской земле. Местоположение общего чумного захоронения в Тулоне известно лишь ориентировочно — империей Франции стать оказалось не суждено, но проблем страна отгребла изрядно. Увы, так случается, когда легкомысленный сапог случайного вершителя судеб нагло пинает вектор исторического развития. Совершенно напрасно профессор Одуан-Ризо спохватился и сделал прививку от чумы накануне старта — в «прыжках» обратный эффект порой закономерен. В принципе, и фиг с ним. (Версия без Бородино и «недаром спаленной Москвой» показалась Катрин даже посимпатичней).

Анис и капрал Бомон благополучно добрались до современного Парижа. Год их прибытия Катрин точно не знала, но доходили слухи, что бодяга с улучшением внешности бывшей переводчицы порядком затянулась — Анис никак не могла выбрать себе форму носа. Со средствами у посланцев Анубиса все оказалось в порядке. Потом они куда-то делись — имелось несколько версий, выглядевших слишком фантастично, чтобы в них безоговорочно поверить. Но бывшую архе-зэка приятно удивило, что восточная красавица и с новым носом не оставила своего угрюмого друга. Что ни говори, а война и пустыня добавляют девчонкам ума. Хотя и не всегда.

Проще всего оказалось узнать о судьбе экспедиционного лаборанта. В Асуане имелся парк и набережная имени Алекса Морэ, красовался там бронзовый бюст безупречно причесанного почетного гражданина, величайшего посредника в решении любых политических вопросов, создателя целой сети музеев, так прославивших город на Ниле в туристических агентствах всего мира. Непременным и особым пунктом посещения города состояли экскурсии в некрополь Морэ-бея: тамошние розарии вокруг могил родоначальника династии, его жен, детей, внуков и правнуков, считались величайшим образцом садово-кладбищенского дизайна. Замечательное место, один Павлиний угол чего стоит! Как многого можно добиться, целеустремленно идя к своей цели и творя добро.

О гражданине-бароне нетрудно было узнать в Лувре — имелся там отдельный «Директорский зал». У экспозиции, наполненной предметами древнеегипетской культуры и такими знакомыми черно-белыми пейзажами, нахлынула ностальгия, порядком удивившая былую архе-зэка. Она постояла у автопортрета автора-первого директора Лувра, припомнила памятные разговоры. А законченный рисунок отыскался в коллекции с интересным названием «Пираты Нила».

Девушка вполоборота сидела у воды. Это правильно, чистое топлес — это было бы перебором даже для будущих прогрессивных веков. Рваные шальвары, туфли с загнутыми носами, задним фоном бурлят пороги, (нагая грудь видна лишь речным богам), у бедра ятаган (гарда излишне изящна), никаб — полупрозрачная романтизированная вуаль, угадываются пряди коротких взъерошенных волос. В общем, чисто художественная смесь реального и сказочного. Но результат выразителен.

У гражданина-барона все рисунки были хороши. В музейном магазинчике бывшая архе-зэка купила альбом — рисунков там имелось больше, чем выставленных в экспозиции. Уже дома Катрин угадала в одной буйной танцовщице знакомую безносую особу, мелькали и иные полузабытые лица. Видят боги, истинно талантлив был рисовальщик — все угадывал, хотя порой и ограничивался намеками. Например, на пальце у той не в меру агрессивной девы, полулежавшей у воды, красовался знакомый перстень, видимо, сознательно не до конца прорисованный. Все понимал Доменик-Виван, но предпочитал не договаривать. Хороший человек.

Люди бывают хорошие и нормальные. Со своими достоинствами и недостатками. К счастью богов и вообще мироздания, далеко не все они склонны к безумному шантажу. В общем, то можно и иным путями своего добиваться.

Номер «National Geographic» был на турецком языке и попался Катрин совершенно случайно в одном зале ожидания. «Раскопки в оазисе Фолло, неизвестные фрески» — с трудом расшифровала бывшая архе-зэка название статьи с привлекшими внимание фотоиллюстрациями. Одна из фресок действительно оказалась интересной.

Фото демонстрировало изображение очень знакомого шакалоголового бога — естественно, изображенного в классический гордый профиль, все по канону. Правее у ног бога сидел нормальный четвероногий шакал — отличное стилизованное изображение. Еще правее сидел шакал ненормальный: гораздо миниатюрнее, поостромордее и посубтильнее, но не менее классический, надутый и гордый.

— Ишь, хвост как важно задран. А ведь