Шрифт:
Закладка:
У Джоя в этом плане все не так. Если его не накормить в урочный час, то он устроит такой вой, того и гляди заявится с проверкой какая-нибудь служба защиты животных и заберет пса под свою опеку. Этакая собачья ювенальная юстиция. Им пустую кастрюлю на голову не наденешь… Они, доблестные защитники детей и животных, способны припаять тебе статью, о которой ты ранее всуе прожитых десятилетий и слыхом не слыхивал.
Короче, лафа, а не жизнь у братьев наших меньших. Думается, им скоро отдельные пешеходные дорожки выделят и еще какие-нибудь привилегии припишут, как всякому опекаемому властью меньшинству: одним родовые угодья, другим — престижные бары. А вот мы, которых большинство, можем и без выкрутасов разных прожить. Тогда как меньшинства надо беречь.
Пишу вот себе, то есть печатаю, и думаю — а может быть, зря я эти самые меньшинства походя лягнул без особой на то причины? Будет читать эти строки кто-нибудь из их числа, скривится, мол, гомофоб автор этот или хуже того словечко придумает. Нет, я совсем даже не против вас, ребята, живите и размножайтесь, как можете и умеете. Да хоть вверх ногами переходите по зебре, наверняка все водители сразу обратят внимание на такого трюкача и, если успеют, то затормозят, а нет… На нет, как известно, и суда нет. Ходите правильно — и весь сказ.
Абзац второй
О другом сказать хотел… Зря мы, когда ни попадя, строим из себя людей чутких и донельзя сердобольных, бросаемся, забыв обо всем на свете, утешать и сострадать разным обиженным-униженным. Разве они, обиженные Богом и жизнью, когда-нибудь обиды свои попрячут и о нас вспомнят? Пожалеют? Осыплют голову пеплом? Черта с два! Наши с вами нормальные людские заботы как были, так и останутся на нашей совести, и вряд ли стоит ждать помощи хоть с юга, хоть с севера, тем более от тех, кто противостоит всем прочим.
Вот, к слову сказать, жили когда-то такие ребята — народники. И от нечего делать взялись они думать и сострадать ни больше ни меньше как сразу за весь русский и остальной тоже народ. Переживали, как это крестьянство в темноте и невежестве живет. Мол, надо научить их правильно жить. И айда просвещать тех крестьян, от работы отрывать, уму-разуму учить. Не помогло. Видно, на разных языках говорили и не все их умные речи понимали. Для крестьян они все одно барами остались, что от жиру бесятся. Слушать, может, и слушали, но при том свою думку думали, как бы тех радетелей подальше сплавить, и без них забот полный рот. А потому от греха подальше тихо-мирно сдали их полиции, пущай там разбираются, чего они хотят, призывая народ жить иначе.
Тогда те народники, видя, что крестьянина добрым словом не проймешь, научились делать бомбы и взорвали великое множество разных начальственных людей. А потом и самого царя укокошили. Это чтоб опять же народу глаза открыть на его бесправие. Может, при этом походя шлепнули пару подлецов, но кто ж знает — подлецом тот убиенный был или только им, революционерам, таковым казался. Ну, народец-то русский в конце концов проснулся, понял-таки свое бесправное положение и смел последнего царя с царицей и детьми малолетними. Вроде добились своего, ан нет, другая власть за них взялась, пожутчей прежней оказалась. И начала та власть такие дела творить, лучше не вспоминать… И бедных, и богатых в узел завязали, а кто в защиту их слово вякнул, передавили, словно клопов, под каблук солдатского сапога попавших. Вот и сейчас, боюсь, начнем спасать меньшинство и… как бы вся эта история не повторилась да против нас самих и не обернулась. Вот я о чем…
Но что-то я маху дал, круголя, как говорят в наших краях. И понесло меня по кочкам через меньшинства, угнетенный народ, революционеров, о ком написано столько, читай, не перечитаешь, а все одно не понять, в чем правда и нужно ли вообще читать это все. А хотел написать всего лишь о своей правильной собаке, всегда переходящей улицу в положенном месте: по зебре, и исключительно на зеленый свет. О ней вот пока никто не писал. Так что обязуюсь впредь нить повествования своего не терять, и времена прошлые более не затрагивать.
Речь же пойдет о том, как однажды мой пес жестоко пострадал, несмотря на неукоснительное соблюдение им правил дорожного движения. Какой-то разгильдяй-водила сшиб его прямо на разрисованном под зебру переходе. Слава богу, не насмерть. Но зацепил крепко и раскроил ему правую переднюю лапу от подмышки до самой собачьей кисти. Джой, оставляя кровавый след, чудом доковылял до дома, прилег на крыльцо и принялся зализывать рваную рану, надеясь остановить кровь. Я же, на счастье, оказался дома и, сообразив, дело серьезное, с грехом пополам перевязал его, донес до машины и прямиком к ветеринару. Тот, понятное дело, вкатил Джою несколько кубиков обезболивающего, отчего тот блаженно закатил свои выразительные глазища, а потом поручил мне на всякий случай держать пса покрепче и зашил бедолаге суровой ниткой располосованную до кости лапу. Совместно наложили тугую повязку, после чего мне было велено каждый день делать пострадавшему перевязки. Короче, вплоть до полного выздоровления пациента.
Легко сказать каждый день. Самостоятельно и без посторонней помощи… Особо когда рассчитывать на чью-то добровольную и чистосердечную поддержку мне никак не приходилось. К тому же лето было в полном разгаре и у меня скопилось разных работ и забот выше крыши. Дело в том, что обычно на все лето уезжаю в относительно недалекую от города деревню. И у
