Шрифт:
Закладка:
Особенно впечатлило Чарли то обстоятельство, что на фермах мистера Микимото по разведению искусственного жемчуга жизни работников не подвергались такому смертельному риску, как жизни ныряльщиков, ищущих жемчуг в открытом море. Словом, Чарли пришел к выводу, что следует пригласить к себе в Брум одного из менеджеров, работающих на фирме Микимото. Пусть приедет и расскажет, что можно сделать в этом направлении у них в Бруме. Он понимал, что первоначальный этап будет сопряжен с большими капиталовложениями, но в конечном счете прибыль только возрастет. Само собой, переключившись на производство искусственного жемчуга, он тем самым нанесет болезненный удар по всей жемчужной индустрии города, благодаря которой Брум столько лет процветал. Но в природе ведь все так устроено: всему свой час и свое время. Чарли инстинктивно чувствовал, что благодатная летняя пора для их города осталась уже в прошлом, а впереди маячит непредсказуемая и капризная осень.
– Каждый должен пройти свой отрезок пути, взвалив груз ответственности на свои плечи, – пробормотал он вполголоса, водружая на голову пробковый шлем и поправляя на пиджаке золотой галун – символ его положения. После чего вышел из дома и направился к машине, где его уже поджидал Фред.
Во всяком случае, размышлял Чарли, когда машина уже отъехала со двора, он сейчас делает свой первый самостоятельный шаг в бизнесе, шаг, устремленный в будущее, несмотря на все те опасности и риски, которые наверняка будут подстерегать его на этом пути.
Чарли крепко спал, когда его вдруг разбудил пронзительный крик, разорвавший тишину, царившую вокруг. Он подхватился и сел на постели, пытаясь прийти в себя после сна.
Крик продолжался, такой дикий, звериный вопль. Что-то подобное Чарли слышал когда-то раньше. Все еще полусонный, он попытался вспомнить, понять…
Нет! Нет! Не может быть…
Его, словно током, подбросило с кровати, он выскочил из комнаты, вихрем промчался по холлу, к кухне, оттуда через черный ход на улицу.
Камира стояла на коленях, перебирая пальцами красную землю, и что-то бормотала на непонятном ему языке. Впрочем, ему и не нужно было это. Потому что он тотчас же понял, что случилось.
Камира глянула на него глазами, полными невыразимой муки и отчаяния.
– Мистер Чарли, она ушла! Я слишком поздно собралась. Слишком поздно!
Дом погрузился в траур. День и ночь они с Камирой оплакивали свою утрату. Они почти не разговаривали. Все, что их когда-то связывало, рассыпалось, превратилось лишь в горечь потери, в негодование и острое чувство вины. Чарли старался бывать дома как можно реже, просиживая в конторе до полуночи, как когда-то, сразу же после ухода отца, это делала его мать. И сейчас Чарли было понятно, почему она так делала. Разбитое сердце не давало покоя, оно разъедало душу, особенно в его случае, когда к утрате примешивалось еще и чувство собственной вины за случившееся.
Кажется, его секретарша Элиза чувствовала, что с ним творится что-то неладное. Ее присутствие хоть как-то успокаивало Чарли, а ее милая улыбка казалась ему светлым лучиком в темной пучине того отчаяния и горя, которая накрыла его с головой. Но одновременно наивность Элизы, ее безупречные манеры, все это невольно раздражало Чарли. Особенно осознание того, что она порхает по жизни, весела и беззаботна, а его Алкины и их ребенка уже нет на этом свете.
Что угнетало Чарли сильнее всего, доставляя ему невыразимые страдания, так это то, что ему никогда не суждено будет узнать, где и при каких обстоятельствах умерла его Кэт. Возможно, истекла кровью во время родов, пытаясь дать жизнь их чаду.
Вот так, всего лишь двадцати одного года от роду, Чарли Мерсер, один из самых богатых людей Австралии, в одночасье превратился в мужчину вдвое старше себя.
В окрестностях Алиса-Спрингс
Июнь 1929 года
Стояла тихая ночь. Царящую вокруг тишину нарушал лишь отдаленный вой дикой собаки динго. На чистом безоблачном небе ярким светом горели звезды и величаво плыл серебристый диск луны, собственно, единственный источник освещения в этой кромешной тьме. Лошадь неспешно продвигалась вперед по каменистой земле, ловко объезжая низкорослый кустарник и такие же чахлые деревца, пригнувшиеся к самой земле, чтобы хоть как-то защитить себя в этой пустыне от постоянных песчаных бурь. Глаза всадника уже хорошо адаптировались к тусклому свету. Он даже различал густые тени, ложившиеся вокруг неровностей почвы, и темно-синие прожилки на близлежащих скалах. Ночной воздух веял прохладой. Все ароматы и запахи земли, успевшей немного отдохнуть от изнуряющей дневной жары, сейчас витали вокруг всадника густым благовонием. То и дело слышался ровный гул насекомых, легкие звуки несущихся вскачь животных.
Всадник привязал лошадь к каменному выступу, взметнувшемуся вверх прямо из земли, подобно красному сталагмиту. Вообще-то он рассчитывал попасть в Алису еще до наступления ночи, но днем случилась стычка между местным племенем аборигенов и погонщиками табунов. Пришлось задержаться, пока не закончится разборка. Он снял с лошади бурдюк из кожи верблюда, наполненный водой, потом извлек из-под седла миску и плеснул в нее немного воды. Поставил миску на землю перед уставшей кобылкой, чтобы та могла напиться. Затем достал фляжку и вылил из нее себе в горло остатки грога. Снял с лошади поклажу, расстелил прямо на земле грубое одеяло и уселся на него, чтобы перекусить остатками провизии. Судя по всему, раньше завтрашнего вечера ему в Алиса-Спрингс не добраться. Там он пополнит свои запасы и снова двинется на восток управляться со стадами до декабря. А потом…
Он подавил тяжелый вздох. Какой смысл планировать будущее, которого у него нет? Но, хотя он и заставлял себя жить исключительно днем сегодняшним, душа его, тем не менее, стремилась к чему-то неизведанному, что еще может поджидать его впереди. В действительности же ждать ему было нечего, и он сам был в этом виноват. Сам тому поспособствовал.
Он устроился на ночлег и приготовился отойти ко сну, но тут услышал, как где-то поблизости зашипела змея. Взял камень и швырнул его в ту сторону, чтобы прогнать незваную гостью. Даже сам себе он казался ужасно грязным. Чувствовал, как от него воняет кислым, застоявшимся потом. Те редкие водоемы, которыми он обычно пользовался для своих омовений, сейчас были пусты. Страшная сушь установилась на всех территориях, нетипичная засуха даже для этих мест.
Какое-то время он думал о ней. Так он делал каждую ночь, укладываясь спать, потом плотно сомкнул глаза, чтобы лунный свет не тревожил его, и постарался заснуть.
Проснулся он от странного писка, раздававшегося откуда-то неподалеку. Прожив долгие годы в аутбэке, он точно знал: так может пищать только человеческое существо. Это не зверь. Прислушался, чтобы определить, откуда исходит звук. Кажется, плачет ребенок. «Еще одна невинная душа пришла в этот жестокий мир», – подумал он и снова закрыл глаза, стараясь заснуть.
