ему враждебность. Всем градани приходилось сталкиваться с враждебностью, и они должны были учиться переносить ее, если собирались путешествовать по тем местам, где встречались другие Расы Людей. Восхищение, трепет, почти обожествление были чем-то совсем иным. Очень немногие градани имели право похвастаться, что когда бы то ни было вызывали подобные чувства.

Но сейчас не было возможности от них уклониться. Рыцари Томанака знали, что своих поборников Бог назначает сам. Но в случае с Базелом это было не просто знание. Сам Томанак появился, лично, чтобы подтвердить свой выбор. Еще хуже, по мнению Базела, было то, что вслед за этим он снова ушел, оставив его, Базела, принимать на себя тяжесть благоговейного восторга его почитателей. Даже Йорхус с Адискелем, точнее, особенно Йорхус с Адискелем изо всех сил стремились выказать свое почтение Томанаку и Базелу.

– На самом деле. – продолжил Брандарк, когда они оба оказались в больших комнатах, которые им пришлось занять по настоянию сэра Чарроу и госпожи Кворель после появления Томанака (Брандарк назвал его «Снисхождением»), – ситуация все же изменилась к лучшему. Я понимаю: все время приходится внимательно смотреть по сторонам, чтобы не споткнуться о склонившегося в нижайшем поклоне брата, но уж лучше так, чем гадать, не всадит ли кто-нибудь кинжал тебе в спину в одну прекрасную темную ночь.

– Чушь! – буркнул Базел. Он широко распахнул дверь и кивком пригласил Брандарка войти. Кровавый Меч замер от изумления, завидев сэра Вейжона, который кивнул ему, не выпуская из рук нагрудника, который начищал.

– Приветствую тебя, лорд Брандарк, – дружелюбно произнес золотоволосый рыцарь, потом перевел взгляд на Базела. – Доброе утро, милорд, – сказал он, кланяясь.

– Сдается мне, что я и сам мог бы заставить эту штуку сиять, если бы в этом была необходимость. Но необходимости в этом нет, – недовольно произнес Базел, но Вейжон только пожал плечами.

– Конечно, ты мог бы. Но я сейчас ничем не занят, а мне всегда говорили, что заботиться об одежде и доспехах господина – прямая обязанность любого оруженосца.

– Оруженосца? – Уши Базела удивленно навострились, а брови поползли вверх. – Что-то я не припоминаю, чтобы брал себе каких-то оруженосцев.

– В этом не было нужды, – безмятежно отозвался Вейжон. Базел с трудом привыкал к его новой манере общения, в которой не было ничего от прежнего высокомерия. – Томанак Сам назначил меня. – Молодой рыцарь позволил себе слегка улыбнуться. – Даже сэр Чарроу согласился, что я прав, когда позволил мне перенести вещи в твою комнату.

– Когда он что? – вырвалось у Базела, но Вейжон лишь снова почтительно поклонился и вернулся к своему занятию. Конокрад недоверчиво поглядел на него и затряс головой.

– Послушай, парень, – начал он, стараясь говорить рассудительно. – Я охотно допускаю, что он хотел сделать как лучше, но… – Он покосился на Брандарка, и его неловкость возросла, когда друг с безразличным выражением лица отошел к камину и начал помешивать щипцами угли. Базел некоторое время созерцал его спину, потом снова посмотрел на Вейжона и с усилием продолжил: – Ладно, я принял тебя под свое покровительство, как ты бы это назвал, пока вся эта мишура казалась тебе важной. Но он ни разу, никогда, ни слова не говорил ни о каких «оруженосцах». Я не имею ни малейшего понятия о том, что делать с оруженосцем, даже если бы он у меня был!

– Это несложно, милорд, – заверил его Вейжон, последний раз проводя тряпкой по нагруднику. Потом он поднял кусок сверкающего металла и повернул его к свету, внимательно осмотрел, отнес к манекену и аккуратно повесил к остальным доспехам Базела. – Оруженосец присматривает за вещами и лошадьми хозяина. Если они отправляются в поход, оруженосец заботится о палатке и провизии. На зимних квартирах он прибирает в комнатах господина, обустраивает жилье и выполняет различные мелкие поручения.

Он с улыбкой посмотрел на Базела. Градани скрестил руки на груди.

– И что же он получает взамен за свой рабский труд? – поинтересовался он.

– Ну, как же, его хозяин учит его, милорд.

– Чему? – Улыбку Вейжона сменила гримаса непонимания, Базел передернул плечами. – Я стал избранником не так уж давно, Вейжон, и я по-прежнему ничего не понимаю в рыцарях и рыцарстве. Помни, что тебе придется многое объяснять мне.

– Конечно, милорд. – Молодой человек, на котором, как только что заметил Базел, теперь была простая практичная накидка без драгоценных камней и замысловатых вышивок, задумчиво поскреб подбородок, словно подыскивая правильные слова. – Самое важное, чему оруженосец учится у своего господина, – владение различными видами оружия и приемами боя, а также умение вести себя как подобает рыцарю. Ты с удивительной легкостью победил меня в бою, поэтому я вынужден с горечью признать, что должен еще многому научиться из того, что касается сражений, и, – он слегка покраснел, – как объяснил тебе Сам Томанак, ты должен научить меня и манерам. Именно поэтому я понял, что он хочет сделать меня твоим оруженосцем, а не просто подопечным. И для меня это огромная честь – учиться у тебя, выполняя обычные для оруженосца обязанности, что будет ничтожно малой платой за уроки.

Спокойный искренний тон Вейжона ошеломил Базела. Несмотря на все происшедшее, включая вмешательство Томанака, большая часть его существа продолжала воспринимать Вейжона как того тщеславного эгоистичного павлина, что встречал их в порту. Осознав это сейчас, он ощутил укор совести. Видят боги, сэр Вейжон получил то, что заслуживал, но принц Бахнак всегда твердил своим сыновьям, что люди способны меняться, учась на собственных ошибках. Понятия градани о правосудии были суровы, потому что они принадлежали к народу, среди которого жил раж. Но градани были и справедливыми. Наказание должно быть соразмерно преступлению, и когда кто-то уже наказан, нечего вспоминать о его прежних прегрешениях. Ни один по-настоящему мудрый глава клана, ни один военачальник не держал зла на своих людей за их старые ошибки. В конце концов, в том, чтобы научить тех, кто способен учиться, и состоит одна из целей наказания.

Глядя на Вейжона, Базел понял, что тот не только усвоил урок, но и был искренне благодарен за него. Это изумило Базела – он слишком хорошо помнил, как редко он сам бывал благодарен за подобные уроки в прошлом. Особенно за те, от которых появлялись синяки. Наверное, потому, что их было слишком много.

– Лично я все представляю несколько иначе, парень, – произнес градани и махнул Вейжону, чтобы тот сел за стол. Сам он опустился в невероятных размеров кресло возле огня. Брандарк уже улучил момент и ушел к себе, проявив удивительную деликатность. Базел грелся у камина, задумчиво глядя на угли.

– Прекрасно, я буду