скачок наверх, но, даже возвышаясь, мы должны будем еще глубже погружаться в болото разногласий, криводушия и угодничества. Потому что атмосфера пораженчества, как ржавчина разъела все структуры в Министерстве обороны, но я верю, что с приходом Гейдара Алиева, мы эту ржавчину почистим до блеска. А пока, лучше быть на фронте, чем потерять честь в той удушливой атмосфере в Баку. После ареста и допросов в прокуратуре, предчувствуя дальнейшее унижение и открытое издевательство над честью офицера, я испытывал соблазн вернуться на фронт, подняться во весь рост и пойти под пули среди белого дня по открытому месту и погибнуть. По крайней мере — думал я, — все разом кончится. Испытал соблазн, но не поддался, хотя в том настроении, в каком был тогда, умереть не казалось ни самым страшным, ни самым трудным делом для меня. Пусть лучше мне впереди ничего не светит, — думал я, — да зато совесть при мне останется. Она мне и на том свете пригодится. Приход к власти Гейдара Алиева вселил мне надежду, что надо остаться в строю. И пусть враги мои не радуются, думая, что смогли вывести меня из нашего строя и побить. Себя битым, я не считаю, битый значит сломленный, проигравший. Ничего, Шаир, мы согнулись под тяжестью судьбы, но не сломались. Все теперь будит хорошо. Буря пронесется, наши дубы-красавицы в Карабахе выпрямятся, распустив свои красивые кроны на благо всем в этом мире. Вот такие дела, брат. Кстати, — заметил полковник, отбросив окурок, — позволь и мне поздравить тебя с награждением почетным орденом «Азербайджан Байрагы» и с присвоением звания полковник. Надеюсь, у нас будет еще время выпить за твое и братьев Ромалдановых здоровье, — он протянул свою ладонь и крепко пожал руку отважному командиру.

Судьба их познакомила в тяжелое для страны время, но это было и прекрасное время, когда не надо было съедать пуд соли, чтобы узнать человека. На войне один прожитый день, равняется целой жизни. Они оба были молоды и беззаветно любили свою Родину. Были талантливы в своем деле, а у подлинных талантов,

как всегда много завистников, желающих опорочить их достижения, и что на войне справедливость не всегда бывает, благосклонна к истинным героям.

Все, тогда в Бейлагане, прекрасно понимали, что успехи 702 бригады, которой командовал Ромалданов, позволили прорвать оборону противника и разгромить отборные подразделения Степанакертской и Гадрутских частей Армении.

С минуту они смотрели друг на друга, а потом, не сговариваясь, обнялись.

Успешные боевые действия войск на Бейлаганском направлении в январе 1994 году позволили частям и подразделениям на Тер-Теровском и Геранбойском направлениях тоже перейти в наступление. Добровольческие отряды в первых числах января, проведя успешные операции на Талышском направлении, захватили несколько господствующих высот, а также много техники и вооружения противника, но дальше наступление успеха не имело.

Армяне, проведя перегруппировку, сумели приостановить продвижение войск, а на некоторых участках даже восстановить утраченные положения.

Командующий на направлении подполковник Кирим Велиев, неоднократно докладывал руководству Министерства обороны о слабой дисциплине в отрядах, о враждебном противостоянии добровольческих отрядов соседних районов друг к другу, что отрицательно сказывалось на ведении боевых действий.

Учитывая сложность ситуации, Верховный принял решение направить полковника на Тер-теровское направление, наверняка, зная его жесткий характер и способность находить общий язык с такими добровольческими отрядами, как Геранбойский полк.

12 января полковник вместе с Министром Обороны прибыли в штаб, Второго Оперативного Направления. После представления полковника и, отдав необходимые распоряжения, Министр обороны выехал в Бярду, оставив нового командующего на командном пункте в Маргушеване, принимать дела и должность — Заместителя Министра обороны по боевым действиям.

В штабе вместе с ним остался только подполковник Кирим Велиев. Они были давно знакомы, еще по боям в Кубатлах, в тяжелейшие годы начального периода войны. В конце августа 1993 года противник, прорвав фронт обороны на Кубатлинском направлении, устремился на соседний район Зангелан, оставляя в котле окружения разрозненные части азербайджанских отрядов. В штаб фронта, после ожесточенных боев, пришла горькая весть, — «пропал командир 170 бригады Кeрим Велиев». Весь командный состав на фронте глубоко переживали за него. После этой новости прошло семь дней и надежды практически никакой не оставалось, что кому-то удаться вырваться из котла, когда по рации доложили, что из окружения пробилась группа солдат под командованием Велиева. Используя быстрые воды горной реки Араз, смельчаки, возглавляемые Киримом, вплавь прорвались к своим войскам. Вот тогда-то они первый раз встретились, и полковник на всю жизнь запомнил того Кирима с почерневшим от копоти лицом, грязными бинтами на ранах, выгоревшими на солнце цвета спелой пшеницы волосами, в которых запутались репейники, светло голубые глаза, горящие огнем, и мужеством.

Сейчас перед ним стоял высокого роста, спортивного телосложения подполковник, в ладно подогнанной военной форме, воротник камуфляжа стягивался ровненькой, сверкающей белизной полоской подворотничка. Аккуратная стрижка, подчеркивала мужественные черты его молодого лица, и только глаза были теми же. Светло-голубые, наполненные желанием воевать и мстить врагам за сожженные города и села, за слезы матерей и сестер, за величественные горы Карабаха, воспетые в стихах и песнях, его знаменитым дедом Самеда Вургун.

Весь день прошел в беседах и воспоминаниях. Кирим подробно рассказал о положении на фронте, о вражде между группировками, а также о личной неприязни главы исполнительной власти Геранбойского и Тертеровских районов друг к другу.

Когда темная ночь укрыла горы, а желтая луна вошла в хоровод звезд, друзья попрощались, пожелав друг другу только одного — остаться в живых и увидеть день победы. Вспоминая прошедшие дни, полковник невольно улыбался. После отъезда Кирима Вялиева он остался в штабе один, решая сотни задач стоящие перед войсками фронта.

С первого же дня, с присущей полковнику энергией, он приступил к изучению районов и рубежей обороны. Его старенький «УАЗ», днем и ночью колесил по заснеженным дорогам Муровского хребта от перевала Омар до Гюлюстанких гор. Часто пешком, в сопровождении своего адъютанта он поднимался на самые высокие вершины хребта и оттуда рассматривал позиции обороны. Встречался с командирами разного уровня добровольческих отрядов, слушал их советы, записывал в свою рабочую тетрадь, чтобы в тишине кабинета внимательно отработать все рассказы. Спал он урывками, порой целыми днями ползая по окопам и позициям, не доедал. Постоянные вооруженные стычки в полосе обороны, ночные бои, отражение прорыва на отдельных участках фронта, полностью поглощали его время. Учитывая холодные, можно сказать, враждующие отношения друг к другу командиров Геранбойского полка и Тертеровских батальонов, немало сил приложил к тому, чтобы эту их враждебность перенести на общих врагов.

Упорный труд, бессонные ночи, поведенные над топографическими картами