- И я вдруг ярко, как наяву, представила, или по-современному визуализировала такого вот солдата, патриота Кореи, мужчину в самом расцвете сил, который всю свою жизнь отдал этой борьбе. Который сидит на берегу реки и молча смотрит в воду, ему в голову и пришли эти стихи. И 1918 год тут не просто так, всего год остается до того, как движение сопротивления будет подавлено оккупантами, и мужчина, который пишет эти строки от сердца, пишет их в 1918 году понимает, что их борьба завершается ничем, завершается … проигрышем. Он же совсем не дурак, этот патриот Кореи.

Пауза, я продолжаю.

- Но несмотря ни на что в нем еще живет Надежда и в нем есть Вера. Он верит, что если не при его жизни, то позже Корея все равно «вспрянет ото сна» и сбросит с себя цепи иноземного рабства. Поэтому даже видя, что сейчас борьба ими фактически проиграна, он все равно будет бороться … до конца. Надежда умирает последней, а пока он и его друзья живы значит, жива и она. Потому что после них встанут новые бойцы, и он … они должны служить им примером, несмотря ни на что … Вот что я хотела сказать своими стихами, которые возможно и совсем не сиджо, но они … от души и сердца!

Пауза. Потрясенная НаБом молчит. Наконец прокашлявшись, говорит.

- А что ты не рассказала про свою эту … визуализацию госпоже Ре СонХуэй? Объяснила бы ей все как объяснила мне, может ничего такого она и не написала тогда.

- А вы что думаете я успела ей что-то сказать или объяснить? – отвечаю я. - Как только я написала эти стихи на листе, она схватила его и умчалась как будто за ней гналась стая кумихо. Я и слова не успела сказать. Да и не требовала госпожа учитель у меня каких-либо разъяснений. Сказала просто написать то, что я придумала, а после умчалась с написанным, даже урок до конца не завершила.

Подумав, добавляю.

- У меня и свидетели есть! И вообще я считаю очень странным такое поведение нашего учителя литературы Ре СонХуэй. Обвинять патриота Кореи в преступлении. Она или не дале … дальновидна, или вообще работала ... работает на … врага!

При этом, у меня в голове неожиданно промелькнули бессмертные строки царя из произведения Филатова, когда он обращался к своей старой няне …

От тебя ж - один бедлам,

Стыд царю, конфуз послам!

Я давно антиресуюсь,

Ты, не засланная к нам?..

Вот точно, все как про слишком активную в поисках врагов нашу литераторшу!

- Ладно ЮнМи иди уже. – машет руками НаБом. - А с … врагами я сама разберусь!

- Спасибо что выслушали и поняли меня госпожа НаБом! – кланяюсь я, собираясь ретироваться побыстрее. А что? Там еще сладости мне должны были оставить. На портняжку надежда у меня откровенно слабая, но там в конце концов есть еще и БонСу. Берусь за ручку, и тут меня в спину догоняет вопрос от госпожи директора тюрьмы.

- ЮнМи, а что с ним потом стало?

Поворачиваюсь, туплю не по-детски, наконец удивленно изрекаю.

- С кем с ним?

- Нууу. – несколько смущенно говорит НаБом. - С этим патриотом Кореи, который … написал эти стихи.

- Аааа! – дошло до меня. - Не знаю госпожа НаБом. Может погиб, а может успел уйти в Китай и там продолжить борьбу за свободу Кореи. Это же в какой-то мере собирательный образ всех героев Кореи того времени, так что судьбы у них тоже могут быть … разные!

- Понятно! – кивает директорша. - Спасибо ЮнМи, я тебя больше не задерживаю. И да, еще личное спасибо тебе от меня, за помощь нашему городу в подготовке коллектива Ли ТаХен к национальному танцевальному конкурсу среди школ. Она тебя очень хвалила…

Вот! – думаю я. Есть же и адекватные учителя даже в тюрьме Анян. Не все такие как эта … СонХуэй! Шла бы она на … Хуэй!

- Пожалуйста госпожа НаБом. – отвечаю я. Всегда рада помочь … адекватным людям. И всего хорошего Вам! – поклон напоследок думаю лишним не будет.

Закрывая дверь, я успел еще услышать голос НаБом, которая кому-то в селекторную связь похоже, отдавала распоряжение.

- Вызовите мне срочно в кабинет госпожу Ре СонХуэй, если она еще здесь конечно!

Настроение мое резко скакнуло вверх, а мне вдруг в голову пришли строки то ли из сказки, то ли из какого-то старого фильма прошлого мира, вот только мне не вспомнить какого, впрочем, и неважно, главное там слова.

«Я не прощу, я не прощу, я всем вам страшно отомщу!»

Корея. Тюрьма Анян. Спальное помещение. Перед отбоем.

Случилось чудо, друг спас друга! Именно это изречение, я продекламировал почти вслух, когда полез в свою тумбочку за зубной пастой и щёткой. Ну, а как ещё назвать наличие в ней кроме обычного стандартного набора ещё и двух больших пластиковых тарелок полных вкусняшек имени Ли МиРеу? Похоже, что в этот раз к моей просьбе, товарки по несчастью, отнеслись с должным пониманием и вниманием. Ну по крайней мере, две тарелки, мне об этом прямо и говорят!

Или нет? Это что, такой хитрый ход, что-ли? Здесь же, наверное, на … всех хватит, а не